Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

— Ах ты, чтоб тебя немочь скрючила! — пробормотал фермер сквозь зубы и продолжал опять как можно умильнее: — Добрый дедушка Элши, самый несчастный человек пришел попросить совета от вашего ума-разума!

— Тем лучше, — послышался пронзительный голос карлика, проходивший через крохотное окошечко рядом с дверью, более похожее на щель. Через это отверстие он имел возможность видеть всякого приходящего, а его самого при этом нельзя было рассмотреть.

— Лучше? — подхватил Габби нетерпеливо. — Чем же лучше-то, Элши? Разве вы не слышали, что я несчастнейший человек в мире?

— А ты разве не слышишь, что я говорю — тем лучше! А сегодня поутру, когда ты хвастался своим благополучием, разве я тебе не предсказывал, что вечером будет худо?

— Это так, вы точно предсказали, — отвечал Габби, — вот потому я и пришел к вам за советом: кто наперед знает про беду, тот может знать и то, как ее поправить.

— Я не знаю лекарства против земных бедствий, — отвечал карлик, — а если бы и знал, зачем я стану помогать другим, тогда как мне никто не помогает? Не я ли утратил богатство, на которое сто раз мог купить все твои голые пригорки?.. И положение в свете, в сравнении с которым твое положение немногим выше простого крестьянина?.. И общество, где постоянно вращался в самой изящной, в самой умственно развитой среде? Не я ли всего этого лишился? И вместо того не я ли живу как самый отверженный из людей, среди глухого пустыря, один-одинехонек, и сам еще безобразнее того, что меня окружает? И ко мне же приходят жаловаться на судьбу какие-то презренные черви, почуявшие, что на них наступили, а я уж давно валяюсь на дороге, потому что весь изломан, исковеркан тяжкими колесами роковой колесницы!

— Может статься, что вы и вправду все такое потеряли, — отвечал Габби с горьким волнением, — лишились земель и друзей, именья и добра; положим, что так, но не может быть, чтобы у вас на сердце было так же тяжко, как у меня, потому что вы не лишались Грейс Армстронг. А я теперь и последнюю надежду потерял, и никогда больше ее не увижу!

Эти слова он произнес с глубоким чувством, и затем наступило продолжительное молчание, потому что, выговорив имя своей невесты, бедный Габби вдруг затих, и бурное настроение его сменилось щемящей тоской. Через несколько минут такого безмолвия в окошко просунулась костлявая рука отшельника, и его длинные пальцы выбросили наружу кожаный мешок, который со звоном треснулся о землю. В то же мгновение скрипучий голос старика сказал Эллиоту:

— Вот тебе; это снадобье лечит от всех человеческих горестей, — так, по крайней мере, думают все на свете людишки. Ступай. Воротишься домой вдвое богаче того, чем был вчера; только не приставай ко мне больше ни с вопросами, ни с жалобами, ни с благодарностью; все это мне одинаково противно.

— Ведь это золото, ей-богу! — сказал Эллиот, заглянув в мешок, и, обратившись снова к пустыннику, прибавил: — Премного вам благодарен за доброе расположение и с охотой выдал бы вам расписку в получении этих денег или хоть закладную на поемные луга. Но… право, не знаю, Элши, откровенно говоря, не хочется мне брать денег, не зная, какими судьбами вы их добываете… А ну, как я кому-нибудь стану платить ими, а они вдруг превратятся в черепки… За что же обманывать бедного человека?

— Бессмысленный невежда, — возразил карлик, — эта дрянь есть самый неподдельный яд, когда-либо вырытый из недр земли. Возьми его, трать, и пусть он принесет тебе столько же пользы, как и мне!

— Я же вам говорю, что не об имуществе пришел с вами посоветоваться, — сказал Эллиот, — правда, славное было у меня гумно, и амбары, и тридцать голов такого скота, что лучше и не сыщешь по эту сторону границы; но это все ничего, пускай пропадает… лишь бы вы мне указали какие-нибудь следы бедной Грейс, я бы всю жизнь готов вам служить, всем для вас пожертвую, кроме спасения души. О Элши, говорите же, скажите хоть слово!

— Ну, хорошо, — отвечал карлик, как бы желая отвязаться от него, — коли мало тебе своих печалей и непременно хочешь навязать себе еще жену, ищи ее на западе.

— На западе? Да ведь запад-то широкое слово.

— Оно последнее, — сказал карлик, — больше я тебе ничего не скажу.

С этими словами он задвинул окно ставнем и предоставил Габби пользоваться данным указанием как сам знает.

«На западе… На западе? — думал Эллиот. — С той стороны в краю довольно спокойно. Вот разве Джон из Тодхолса? Да нет, он так стар, что уж давно не пускается на такие дела. Запад… Батюшки, да это, должно быть, Уэстбернфлет!»[6]