Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

— Ох!.. Вот до чего я дожила, старая!.. Дом-то разорили, и добрые амбары с хлебом огнем пожгли, а остальное добро увезли! Не ходи туда, не надо! Надорвется твое молодое сердечко, дитя мое, когда увидишь то, что мои старые глаза видели нынче утром!

— Но кто же смел все это сделать? Пусти поводья, Эннепл, пусти… Где бабушка и сестры?.. Где Грейс Армстронг?.. Боже мой, предсказания колдуна все еще отдаются в моих ушах!

Видя, что иначе не избавится от помехи, он спрыгнул с лошади, бегом побежал в гору и вскоре, достигнув вершины, увидел то самое, чем стращала его кормилица.

Зрелище было поистине душераздирающее. Усадьба, которую он оставил в ее уютном уголке, на берегу горного ручья, окруженную всеми признаками сельского довольства, в настоящую минуту представляла собой голую и почерневшую развалину. Из-за обрушенных и обугленных стен все еще клубился дым; запасы торфяного топлива, овины, гумна с хлебом, хлевы, наполненные скотом, словом, все богатство тогдашнего зажиточного фермера, каким с полным правом считал себя бедный Эллиот, погибло, было уничтожено дотла или разграблено в одну ночь. С минуту он стоял, ошеломленный, потом воскликнул:

— Разорили! Ограбили дочиста!.. Но черт с ним, с нажитым добром, жалко только, что за неделю до свадьбы все пропало!.. Но я не малое дитя, чтобы сидеть сложа руки и выть об этом. Лишь бы найти Грейс, бабушку и сестер в добром здоровье! Что ж такого! Можно пойти воевать во Фландрию, как дедушка ходил со старым Боклю, под знаменами Беллендена! Во всяком случае, не следует падать духом, не то они и вовсе повесят носы.

Габби бодро пошел под гору, решившись подавить собственное горе и принести утешение другим, хотя сам не ощущал ни малейшей отрады. Соседние фермеры, особенно его однофамильцы, были тут все в сборе. Молодые люди были вооружены и громко говорили об отмщении, хотя не знали, на кого обратить свой гнев; более пожилые хлопотали о подаче помощи обнищавшему семейству. Избушка кормилицы, стоявшая на берегу того же ручья, но на некотором расстоянии от дома, уцелела, и туда наскоро перевели старую бабушку и ее внучек, снабдив их кое-какими припасами от соседей, потому что из их собственного имущества почти ничего не могли спасти.

— Что же, господа, — воскликнул один молодой человек высокого роста, — неужто мы целый день будем тут стоять и любоваться на сожженные стены жилища нашего родственника? Разве каждый клуб этого дыма не ложится на нас позорным пятном? Сядем на коней, да и в погоню!.. У кого есть поблизости собака-ищейка?

— Ближе Эрнсклифа ни у кого нет, — отозвался другой, — а он уж с утра поскакал с шестью верховыми товарищами на поиски, надеялся выследить.

— Так поедем и мы за ними, а на пути поднимем других, соберем побольше народу и нагрянем на камберлендских разбойников! Все вали, жги, бей!.. Которые первые попадутся, те прежде и поплатятся.

— Цыц, придержите языки, неразумные ребята! — сказал один из стариков. — Вы сами не знаете, о чем толкуете! Возможное ли дело поднимать войну между только что замиренными областями?

— А вы зачем же прожужжали нам уши подвигами наших предков, — возразил юноша, — если нам следует смотреть сложа руки на то, как над головами наших друзей сжигают их дома, и не подавать им руку помощи? Отцы наши небось не так смотрели на такие дела!

— Да я не говорю, что не надо мстить обидчикам нашего Габби, бедняжки, я только хочу сказать, что нынче все надо делать по закону, Саймон, — отвечал осторожный старик.

— Да к тому же, — вмешался другой старик, — я не знаю, есть ли кто в живых, знающий, как следует по закону проделывать отмщение, когда переходишь границу. Тэм из Уитрама до тонкости знал это дело, но ведь он умер в ту морозную зиму.

— Да-да, — подхватил третий старик, — он участвовал в том великом сборище, которое преследовало добычу вплоть до Сирлуола: это было через год после битвы при Филипхоу.

— Постойте, — молвил еще один советчик, — я не понимаю, что за особые познания требуются в этом случае: просто насади кусок просмоленной пакли на копье, или на вилы, или на что другое, зажги ее, потруби в рог, кликни клич, да и валяй с богом в Англию, а там бери по закону свое добро, силой ли отнимай или просто отбирай у первого попавшегося англичанина, с тем только, чтобы не захватить ни на волос больше того, что было украдено. Это и есть старый пограничный закон, установленный в Дундриннене при Дугласе Черном{24}. Чего еще сомневаться? Уж, кажется, это ясно как день!

— Так идем, ребята! — воскликнул Саймон. — Сядем на коней да прихватим с собой старого Кэдди, здешнего работника: он доподлинно знает, сколько было скота и сколько хлеба пропало. К ночи опять будут у Габби полные хлевы и полные житницы, а так как нельзя ему так скоро выстроить большого дома, мы по крайности сожжем какую-нибудь английскую усадьбу, чтобы сравнять ее с Хейфутом, это уж по справедливости и во всем свете так водится!

Такое ободрительное предложение было с восторгом принято наиболее юной частью собрания, но в ту же минуту между ними пронесся шепот: