Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

— А с чего же мне обладать такой властью? — продолжал карлик с горькой усмешкой. — Разве такие, как я, бывают защитниками невинности? Разве мое жилье похоже на палаты тех сильных мира сего, к которым красавицы прибегают с мольбами о спасении? Нет, я посмеялся над тобой, обещав тебе мою помощь!

— Так я уйду и покорюсь своей жестокой судьбе!

— Нет, — молвил карлик, вставая. Встав между нею и дверью, он повелительным движением снова указал ей на стул. — Нет, вы от меня так не отделаетесь; мы еще с вами поговорим. С какой стати одно существо ожидает помощи от другого? Почему каждый не живет сам для себя? Оглянитесь вокруг! Вот я, самый жалкий, самый презренный калека на жизненном поле, ни у кого не просил ни помощи, ни сочувствия. Эти камни таскал я и складывал собственными руками; эту утварь выдолбил себе сам; а вот этим, — прибавил он, с жестокой улыбкой схватившись рукой за длинный кинжал, всегда торчавший у него за поясом под верхним платьем, и вытащив его из ножен настолько, что лезвие сверкнуло при блеске пылавшего камина, — этим, — продолжал он, сунув кинжал обратно за пояс, — могу, коли понадобится, защитить искру жизни, что еще теплится в этом бедном теле, против всех красивых и здоровых молодцов, которые вздумали бы угрожать мне!

Изабелла с великим трудом воздержалась от крика при виде сверкнувшего ножа, однако не крикнула.

— Вот это и есть естественное существование, — продолжал отшельник, — одинокое, независимое, самодовлеющее. Волк не зовет волка на помощь, когда роет свое логовище. И ястреб не просит другого ястреба помочь ему схватить добычу.

— А когда они не в состоянии существовать сами по себе, — сказала Изабелла, справедливо полагая, что ему будет всего понятнее, если и она заговорит с ним таким же метафорическим стилем, — что же с ними тогда будет?

— Пускай умирают. Умрут, будут забыты, и только, — таков общий удел всего человечества.

— То есть таков удел дикарских племен, — сказала Изабелла, — и преимущественно тех, которые осуждены существовать грабежом и хищничеством и не терпят товарищества. Но общий закон природы не таков: даже низшие твари собираются обществами ради взаимной защиты. Что до человечества, оно бы исчезло с лица земли, если бы люди перестали помогать друг другу. С той минуты, как мать пеленает свое дитя, и до той, когда какой-нибудь добрый человек отирает предсмертный пот со лба умирающего, мы не можем жить без чужой помощи. Следовательно, каждый, нуждающийся в помощи, имеет право прибегать за нею к своим ближним, и грех будет тому, кто имеет власть помогать и откажется от этого!

— И с этой-то надеждой, бедная девочка, — сказал отшельник, — явилась ты в эту пустыню, к человеку, который только того и желает, чтобы эта связь между людьми была навеки порвана и чтобы человеческий род извелся и погиб? И неужели ты не побоялась?

— Мои бедствия сильнее страха, — сказала Изабелла с твердостью.

— Разве ты не слыхала от людей, что я связался с силами иного мира, такими же безобразными и злыми, как и я сам? Разве тебе не говорили этого? И ты все-таки пришла в мою келью в час полночный?

— Тот, кому я поклоняюсь, охраняет меня от суеверных ужасов, — сказала Изабелла, но грудь ее тяжело дышала и видно было, с каким трудом она поддерживает в себе бодрость.

— Ого, — молвил карлик, — так ты еще и философствуешь? А ты не подумала о том, что для молоденькой и красивой девушки опасно предаваться во власть существа, настолько ненавидящего человечество, что лучшим для него удовольствием служит искажать, унижать, истреблять прекраснейшие создания природы?

Изабелла сильно струсила, но продолжала отвечать все так же твердо и уверенно.

— Каким бы обидам и огорчениям вы ни подвергались в жизни, вы не способны вымещать их на той, которая вам ничего не сделала, да и никому умышленно не наносила оскорбления, — сказала она.

— Однако, красная девица, — продолжал он, и темные глаза его блеснули лукавым огнем, — мщение ведь сладко, а мстительность — все равно что голодный волк, так и жаждет живого мяса и крови… Как ты думаешь, станет он слушать, как овечка будет ему доказывать свою невинность?

— Несчастный человек, — сказала Изабелла, вставая и глядя на него с большим достоинством, — я не боюсь тех ужасов, которыми вы меня стращаете. Я пренебрегаю подобными намеками. Человек ли вы или бес, вы не решитесь оскорбить женщину, молившую вас о помощи в минуту крайней опасности. Вы не отважитесь на это и не захотите!

— Правду ты сказала, девушка, — отвечал отшельник, — и не посмею, и не захочу. Ступай домой. Не бойся того, чем тебе угрожают. Ты искала моего покровительства — и я буду тебе защитой.

— Но, дедушка… Я сегодня дала согласие на брак с человеком, которого ненавижу; иначе моему отцу грозила неминуемая гибель.

— Сегодня, говоришь? А в котором часу?

— Свадьба назначена до полуночи.

— До полуночи… а уж совсем стемнело, — сказал карлик, — но не бойся, времени будет довольно; я тебя избавлю от этого.

— А мой отец как же? — продолжала Изабелла умоляющим голосом.