Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

На этот раз капелла была еще мрачнее обыкновенного, потому что ради предстоящего случая ее осветили несколькими дымными, смоляными факелами, которые вблизи горели желтым огнем, а на некотором расстоянии были окружены тусклым, красным сиянием, происходившим от их собственного дыма, далее же была уже густая тьма, из-за которой нельзя было судить о настоящих размерах капеллы, и она казалась необъятной. Попытки украсить ее несколькими разрозненными и наскоро собранными предметами были вполне неудачны и, скорее, способствовали усилению унылого впечатления. Обрывки старинных шпалер, содранные со стен других комнат, были неуклюже развешаны по стенам капеллы, чередуясь с гербовыми щитами и надгробными памятниками, рассеянными по всему зданию. По бокам алтаря возвышались два мавзолея совершенно различного характера: на первом была каменная фигура монаха или какого-то изможденного отшельника, умершего в ангельском чине; он был в пелерине с капюшоном, с четками в сложенных руках, коленопреклоненный в молитвенной позе и с головой, поднятой вверх. По другую сторону алтаря стоял памятник в итальянском вкусе, из чистейшего белого мрамора и настоящей художественной работы. Он был посвящен памяти покойной матери Изабеллы, миссис Вэр, которая была изображена лежащей на смертном одре, а возле нее плачущий ангел, отвернувшись, гасил огонь догорающей лампады, служившей эмблемой ее быстрой кончины. Эта группа была в высшей степени изящным памятником искусства, но казалась как-то некстати среди грубой и суровой обстановки остального здания. Многие дивились, иные даже возмущались тем, что Эллисло, при жизни своей супруги обращавшийся с ней далеко не любезно, вздумал после ее смерти соорудить ей такой драгоценный памятник своей притворной скорби; но потом нашлись люди, которые вполне очистили его от подозрений в подобном лицемерии, доказав, что мраморный мавзолей был заказан и выполнен под руководством мистера Ратклиффа, и притом на его собственный счет.

Перед этими монументами собрались теперь свободные гости. Их было немного; из числа обедавших в замке многие разъехались по домам ради спешных приготовлений к походу, притом обстоятельства были таковы, что мистер Вэр вовсе не желал лишних свидетелей и пригласил в церковь ровно столько родственников, сколько было необходимо по обычаям страны. Ближе всех к алтарю стоял сэр Фредерик Лэнгли, мрачный, угрюмый и задумчивый даже более, чем обыкновенно. Рядом с ним Маршал, взявший на себя роль шафера. Беспечная шутливость этого юного джентльмена, и не думавшего стесняться ни при каких обстоятельствах, еще резче оттеняла сердитое выражение на лице жениха.

— А невеста еще так и не выходила из своей комнаты, — шептал Маршал сэру Фредерику. — Надеюсь, что нам не придется прибегать к тем насильственным мерам, какие были в употреблении у древних римлян, как нам преподавали в школе. Моей прелестной кузине не поздоровится, коли два дня кряду ее будут похищать, хоть я и должен сознаться, что она стоит того.

Сэр Фредерик притворился, что не слышит этих речей, и, отвернувшись в другую сторону, начал напевать себе что-то под нос, но Маршал не унимался.

— Вот тоже пастор Хобблер, я думаю, как на иголках: его позвали и велели готовиться к радостному торжеству в ту самую минуту, как он с успехом откупорил третью бутылочку. Смотрите не подведите его под строжайший выговор со стороны духовного начальства, потому что по церковным правилам, кажется, не дозволяется венчать в такие поздние часы… А-а, вот и Эллисло, и с ним моя прекрасная кузина! Ей-богу, прекраснее, чем когда-либо, только бледна как смерть и еле держится на ногах. Слушайте, господин баронет, если она не совсем охотно скажет «да», то свадьбы не будет, что бы там ни случилось, я вам наперед говорю.

— Свадьбы не будет, сэр? — переспросил сэр Фредерик громким шепотом и таким тоном, который показывал, с каким трудом он сдерживает свой гнев.

— Да, так-таки и не будет, — отвечал Маршал. — За это уж я ручаюсь, и вот вам моя рука.

Сэр Фредерик Лэнгли взял его руку, сжал до боли и проговорил тихим шепотом:

— Маршал, я вам это припомню. — Затем он оттолкнул его руку.

— О, я и сам не забуду, — сказал Маршал. — Мне еще не случалось произносить таких слов, за которые моя рука не была бы готова отвечать во всякое время. Пожалуйте сюда, моя прекрасная кузина, и скажите мне: по своей ли доброй воле и свободному выбору вы намерены признать сего благородного рыцаря своим властелином и супругом? Потому что, если вы на этот счет хоть сколько-нибудь сомневаетесь, отступайте и уходите прочь, он на вас не женится.

— С ума вы сходите, Маршал? — сказал Эллисло, который в качестве его бывшего опекуна часто принимал еще с ним авторитетный тон. — Неужели вы полагаете, что я способен насильно влачить мою дочь к алтарю и что она сюда явилась не по собственному желанию?