Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

— О, милорд! — воскликнул служака с некоторым восторгом. — Насчет жалованья всей Европе надо бы у них поучиться: ни они у тебя не занимают, ни ты у них, ни просрочек, ни проволочек, все начистоту; то есть так верно получаешь с них свои денежки, словно сам их в банк положил. Квартиры тоже у них отличные, и харчи первый сорт. Но зато народ они аккуратный, щепетильный, и никакой мелочи тебе не пропустят даром. Так что, например, пожалуется мужик, что ему голову проломили, или кабатчик заявит, что у него пивной кувшин расшибли, или пугливая девчонка где-нибудь пискнет, а честного воина за это потащат к ответу; да не своим военным судом судят, который, конечно, лучше может его рассудить, а призовут к бургомистру, простому ремесленнику низкого звания, и начнет он тебе угрожать и тюрьмой, и веревкой, и всякой такой дрянью, словно ты не воин, а такой же поганый земноводный, толстопузый мужик, как и он сам. Так я и не мог ужиться с этими неблагодарными плебеями: вот ведь, сами не умеют защищаться, силенки не хватает; а когда за это дело берется благородный иностранец, храбрый кавалер, они ему за это только жалованье платят и никакой воли не дают, а этого ни одна честная душа не вытерпит. Разве можно сравнить одно жалованье с привольным житьем да почетным обращением?.. Ну и порешил я с этими мингерами{75} распроститься. А тут прослышал я, к превеликому моему удовольствию, что нынче летом затевается что-то для меня подходящее здесь, на любезной моей родине. Вот я и явился сюда, по пословице, точно нищий на свадьбу, с тем чтобы предложить свою боевую опытность, приобретенную в чужих краях, к услугам дорогих моих соотечественников. Итак, значит, теперь вся моя история известна вашему сиятельству, за исключением того лишь, как я себя вел в различных делах, в ратном поле, при осадах, штурмах и атаках; но это долго да и скучно рассказывать; и притом было бы приличнее говорить об этом кому другому, а не мне самому.

Глава III

Пусть о правах заботятся в палатах,

Мое же дело — драться без затей;
И я скажу, с наемниками в латах,
Что правы там, где платят пощедрей.

Донн

{76}

Между тем неровная тропинка становилась все уже, путники не могли более ехать рядом, разговор их пресекся, и лорд Ментейт, придержав на минуту коня, вступил вполголоса в переговоры со своими слугами. Капитан, очутившийся впереди всех, медленно поехал дальше и, поднявшись около четверти мили по каменистому и крутому скату, выехал на дно горной долины, по которой в глубоком русле протекал стремительный поток, а берега его, одетые зеленым дерном, были настолько широки, что наши путешественники снова получили возможность ехать рядом.

Лорд Ментейт тотчас возобновил беседу, прерванную неудобствами дороги.

— Мне думается, — сказал он, обращаясь к капитану Дальгетти, — что воин вашего почтенного закала, столь долго и с честью служивший доблестному шведскому королю, одушевляемый притом понятным презрением к низким ремесленникам голландских штатов, должен бы не задумываясь объявить себя сторонником короля Карла, а не тех худородных круглоголовых ханжей, которые бунтуют против него?

— Вы рассуждаете правильно, милорд, — сказал Дальгетти, — и я, при равенстве остальных условий, смотрел бы на дело в этом самом смысле. Однако существует такая южная поговорка, милорд, что одними словами репу не намаслишь. С тех пор как я приехал на родину, я довольно уж наслышался всякой всячины, чтобы понять, что честный человек волен пристать к любой из партий, замешанных в эту усобицу, а выбирать должен ту, которая ему больше приглянется. Вот вы, милорд, изволите говорить: «Верность престолу», а с той стороны кричат: «Свобода!» «За короля!» — орут одни. «За парламент!» — ревут другие. «Да здравствует Монтроз!» — возглашает Дональд, взмахивая шапкой. «Многая лета Аргайлу и Ливену!» — надсаживается южанин Сандерс, потрясая шляпой с пером. «Стой грудью за епископов!» — говорит священник в стихаре. «Бейся за кирху!» — кричит пастор в женевских скуфье и шарфе. Хорошие слова, что и говорить! Слова отличные. А вот которое дело правее — не знаю. Только то и знаю, что случалось мне на своем веку драться по колена в крови за такие дела, которые были вдесятеро хуже худшего из них.

— Ну, капитан Дальгетти, — сказал лорд Ментейт, — раз, по-вашему, обе партии равны, угодно вам будет сказать нам, по крайней мере, чем вы намерены руководствоваться при окончательном выборе?

— А двумя соображениями, милорд, — отвечал воин, — во-первых, которая из сторон учтивее попросит моих услуг, а во-вторых — это уж будет венцом первого условия, — которая из партий в состоянии щедрее отблагодарить меня за службу. Откровенно говоря, милорд, в настоящее время я по обоим пунктам склоняюсь на сторону парламента.

— Потрудитесь объяснить причины, — сказал лорд Ментейт, — и посмотрим, не могу ли я противопоставить им другие, более веские.