Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

— Сэр, я не прочь обсудить этот вопрос, — сказал капитан Дальгетти, — лишь бы вы не теряли из виду моей чести и выгоды. Вот, например, в настоящее время здесь, в горах, собрались или собираются целые толпы хайлендеров, сторонников короля. Вам, сэр, известно ведь, что это за народ. Я не спорю, они телом крепки и духом бодры, и храбрости у них довольно, когда начнут драться; но дерутся они не по-людски, у них такие же понятия о военной дисциплине, какие были у древних скифов или у теперешних дикарей, американских индейцев. Они не ведают ни немецкого свистка, ни барабана, чтобы подавать сигналы: не бьют ни марш, ни тревогу, ни атаку, ни отступление, ни утреннюю зорю, ни вечернюю; только и знают свои проклятые скрипучие дудки, и хотя сами-то уверяют, будто понимают, что они там пищат, но для кавалера, привыкшего воевать в цивилизованной Европе, это нечто совершенно непонятное. Так что, возьмись я дисциплинировать отряд таких голоштанников, ведь они не поймут, что я им буду говорить; а если и поймут, сами посудите, милорд, станут ли меня слушаться эти полудикие молодцы, привыкшие слушаться своих собственных лэрдов и вождей и вовсе не приученные беспрекословно повиноваться офицеру. Если я буду, например, учить их строиться посредством извлечения квадратного корня, то есть образовать каре во столько рядов, по скольку человек в каждом ряду, что может из этого выйти? Я им преподам драгоценную тайну военной тактики, а они мне за это всадят ножик в живот, потому что какой-нибудь Мак-Алистер Мор, Мак-Шимей или Кэпперфе окажется на фланге либо в тылу, тогда как он считал себя вправе стоять впереди… Нет уж, правда говорится в Священном Писании: «Не мечите бисера перед свиньями, не то обратятся против вас, и вас же растерзают».

— Я полагаю, Эндерсон, — сказал лорд Ментейт, оборачиваясь назад к одному из слуг, ехавших за ним следом, — я полагаю, вы можете засвидетельствовать перед этим джентльменом, что мы очень нуждаемся в опытных офицерах и гораздо более расположены воспользоваться их воинской наукой, нежели он, по-видимому, ожидает.

— С дозволения вашей милости, — сказал Эндерсон, почтительно приподняв шапку, — когда подоспеет ирландская пехота, которую мы ждем, да и пора бы ей высадиться у западных гор, нам понадобятся знающие офицеры, чтобы хорошенько вымуштровать новобранцев.

— Вот это мне нравится, очень нравится, — сказал Дальгетти, — приятное было бы дело. Ирландцы — славные ребята, как есть молодцы. В ратном поле это лучший народ. Помню я, один раз, когда мы брали Франкфурт-на-Одере, я сам видел, как себя держала одна ирландская бригада: до тех пор они работали палашами и пиками, покуда не отбили сине-желтых шведов; а шведские бригады были тут из самых стойких и считались не хуже тех, что дрались под командой бессмертного Густава. И хотя бравый Хепберн, храбрый Лэмсдейл, бесстрашный Монро и другие кавалеры, да и я в том числе, ворвались с пиками в руках в город, но, если бы всем нам пришлось встретить такое же сопротивление, мы бы так и ушли с пустыми руками и без всякого удовольствия. Правда, по общепринятому обыкновению, мы тогда перерезали этих славных ирландцев всех до единого; а все-таки они заслуживали величайших похвал и стяжали неувядаемую славу… Вот потому я с тех пор так и люблю эту братию и почитаю их первейшим народом после шотландцев.

— Я думаю, — сказал Ментейт, — что почти могу вам обещать командование ирландцами, если вы надумаете пристать к партии короля.

— Да, — молвил капитан Дальгетти, — а второе-то, самое затруднительное условие так и остается под сомнением. Хоть я и считаю низким и непристойным для солдата, когда у него на языке только и есть что жалованье, как у тех подлецов, немецких ландскнехтов, о которых я вам рассказывал, и хотя я готов с мечом в руке доказать, что честь военная дороже жалованья, привольного житья и всяких добавочных доходов, однако, ех contrario[11], солдатское жалованье — вознаграждение за службу, и всякому разумному кавалеру надлежит заранее сообразить, какая будет ему плата за труды и из каких источников она будет взиматься. А разве неправда, милорд, по всему, что я здесь слышал и видел, что деньги-то водятся только у парламентских толстосумов? Хайлендеров, конечно, легко удовлетворить, стоит только разрешить им воровать скот. Ирландцам ваше сиятельство и прочие господа могут, согласно военным обычаям, платить так редко и так мало, как вам заблагорассудится. Но таким образом нельзя же поступать с благородным кавалером, как я например, который должен держать своих лошадей, прислугу, оружие, амуницию и не может, да и не желает идти на войну на свой собственный счет.

Эндерсон, тот слуга, который только что выражал свое мнение, и теперь почтительно обратился к графу.