Черный Корсар. Королева карибов. Иоланда, дочь Черного Корсара

– Попались на удочку, как мальчишки. Остается только надеяться на подмогу Моргана. Первые корабли должны были выйти в море на заре после нашего отплытия. А если они уже прибыли на остров Санта-Катарина, осада долго не продлится. Как у нас с продовольствием, Кармо?

– Выпивка есть, сеньор.

– Тогда давай выпьем, – спокойно предложил Пьер, который никогда не падал духом. – Стены здесь крепкие, окна внизу зарешечены, дверь и лестница забаррикадированы, с нами, наконец, шпаги и пистолеты. Испанцам нелегко придется.

Осаждавшие даже после возвращения парламентера не обнаруживали, однако, большого желания идти на штурм.

Пока что они довольствовались наблюдением за дворцом, но передышка вряд ли могла затянуться надолго – в этом корсары были уверены.

И правда, едва забрезжил рассвет, как раздался пушечный выстрел и одна из створок двери разлетелась вдребезги. Это был сигнал к сражению. За ночь испанцы окопались у выходов с площади и возвели бруствер для защиты пушек и пушкарей.

– Начинается, – сказал Кармо. – Постараемся подороже продать свою шкуру, дружище.

– Мы все готовы, – ответил гамбуржец.

За первым пушечным выстрелом последовал второй, затем третий. А там пошли в ход мушкеты.

Пока пушки терзали дверь, аркебузиры палили по окнам, чтобы помешать корсарам вести ответный огонь.

Пьер Пикардиец не хотел подвергать своих людей опасности.

К тому же надо было сохранить припасы на крайний случай. Он приказал поэтому не реагировать на стрельбу. Массивные стены и так служили хорошей защитой, а баррикада, воздвигнутая между выходом и лестницей, не позволяла противнику немедленно пойти на приступ.

Ураганный огонь длился не меньше часа, но не дал испанцам ничего, кроме напрасной траты пороха. Лишь дверь, разбитая вдребезги четырьмя пушками, соскочила с петель и рухнула на баррикаду, но там и без того было достаточно материала, чтобы помешать наступлению.

Вражеские саперы сунулись было разгребать громадную кучу сломанной мебели, но были встречены таким пистолетным огнем, что больше половины из них остались лежать – мертвыми или раненными – перед дворцом. Остальные, несмотря на ругань офицеров, сразу же отказались от опасного предприятия и залезли в укрытия.

– Крепкий орешек достался испанцам, – заметил Кармо, наблюдавший сбоку из окна за передвижением нападавших. – Они не посмеют сунуться сюда. Как ты думаешь, кум?

– Так же, как и ты, – ответил Ван Штиллер. – Они слишком боятся флибустьеров.

– Жаль, что не видно проклятого капитана!

– Уж он-то не высовывается. Интересно, почему он не уехал с графом Мединой в Панаму.

– Видно, тот почуял беду и оставил друга следить за побережьем. Ну и лиса! Здорово он нас провел. Попадись он мне снова, я уж не сглуплю, как в прошлый раз в Маракайбо.

– Смотри-ка, перестали стрелять.

– Надеются взять нас голыми руками, – сказал Кармо. – Посидят, мол, без воды и без пищи да и вылезут на свет божий. Если послезавтра никто не придет нам на помощь, придется решаться на вылазку или подыхать с голоду.

– До этого дело не дойдет, – успокоил гамбуржец. – Будем сражаться, пока руки целы.

33 Между пулями и огнем

Потерпев неудачу, испанцы поняли, что овладеть зданием, в котором засели шестьдесят отчаянных людей, будет нелегко, и не возобновляли больше наступления.

Первый день прошел относительно спокойно, но осада превратилась в настоящую попытку взять корсаров измором. Делалось все, чтобы помешать им разжиться по соседству если не продовольствием, то хотя бы водой.

Осаждавшие и ночью разжигали множество костров, чтобы дать понять осажденным, что за ними ведется неотступное наблюдение.

Второй день тоже прошел без перемен. Несколько выстрелов из пушки по баррикаде, редкая пуля, пущенная в направлении окон, и больше ничего.

Пьер Пикардиец начал беспокоиться. Корвет должен был уже добраться до острова Санта-Катарина. Его задержка свидетельствовала скорее о том, что он не нашел там кораблей флибустьеров.

– Как действовать дальше?

Испанские лепешки кончились, фляги опустели, и жажда при царившей вокруг жаре давала чувствовать себя гораздо больше, чем голод.

– Плохо дело, – ворчал Кармо, то и дело выглядывавший в окно в надежде увидеть, что испанцы снимают осаду. – Надо же было так вляпаться. Если не сообразим, что делать, сдохнем от голода и жажды.

Пожилые и наиболее авторитетные флибустьеры уже предлагали предпринять вылазку, но Пьер, все еще не терявший надежды, решительно воспротивился, считая эту затею слишком рискованной.

– Шестьдесят человек без пушек и аркебуз ни за что не одолеют четырехсот-пятисот хорошо вооруженных солдат, – сказал он в ответ. – Подождем еще. Может, нам придут на подмогу.

С наступлением сумерек Кармо и Ван Штиллер, следившие за осаждавшими, заметили среди них какое-то необычное движение.

Число солдат, особенно аркебузиров, увеличилось, и к четырем пушкам была добавлена еще одна.

– Гм!.. – пробормотал француз, покачивая головой. – Боюсь, что ночь будет беспокойной.

Вызвав Пьера Пикардийца, Кармо поделился с ним своими опасениями.