Черный Корсар. Королева карибов. Иоланда, дочь Черного Корсара

– Гм… У меня дубленая шкура, – ответил Ван Штиллер. – Болота Юкатана меня закалили, а ты знаешь, что там легко подцепить желтую лихорадку. Меня пугает не лихорадка, а отсутствие дичи.

– Особенно теперь, когда оскудели наши запасы, – добавил африканец.

– Дорогой мой кум! – воскликнул Кармо. – Ты забыл о моей кошке?.. А она порядочно весит.

– Нам ее не надолго хватит, кум, – откликнулся африканец. – Если мы ее не съедим сегодня, завтра от сырости она так завоняет, что ее придется выбросить.

– Гм… Найдется что-нибудь другое, что можно будет пожевать.

– Ты плохо знаешь эти гиблые места.

– Наловим птиц.

– Они здесь не водятся.

– Тогда какую-нибудь живность! – воскликнул Кармо.

– И ее здесь нет.

– Наберем плодов.

– Плоды здесь несъедобные.

– Ну, найдется же, по крайней мере, какой-нибудь кайман? – завопил Кармо.

– Вряд ли. Зато полно змей.

– Так будем питаться ими.

– Что ты говоришь, кум?

– Тысяча акул! Если не будет ничего другого под рукой, придется жарить змей. Они прекрасно сойдут за угрей.

– Фу!

– Ах ты, привередливый лакомка!.. – воскликнул Кармо. – Посмотрим, что ты запоешь, когда есть будет нечего.

Так, переговариваясь, путники спешили поскорее выбраться из этих сырых мест, подернутых легкой дымкой опасных испарений.

Здесь было очень жарко, и эта жара выматывала нервы: пот градом катился с флибустьеров, пропитывал одежду, орошая оружие, и Кармо подумывал, не подмок ли у них порох.

Время от времени обширные топи, полные черной вонючей воды, загрязненной водорослями, преграждали им путь. Иногда в поисках брода проходя через естественные водостоки – igarape, впадающие в какую-нибудь речушку, им приходилось затрачивать много времени, ибо они опасались довериться обманчивым пескам, грозившим их поглотить.

В лесных протоках совсем не водились речные птицы, зато они изобиловали пресмыкающимися, дожидавшимися ночной темноты, чтобы поживиться лягушками и жабами. В тени кустов или среди листьев на солнышке часто можно было видеть ядовитейших жарарак с их характерной сплющенной головой и немало коралловых змей, вызывающих своими укусами почти мгновенную смерть, спастись от которой невозможно даже путем впрыскивания calupo diavolo, обычно помогающего от яда других пресмыкающихся.

Флибустьеры, испытывавшие непреодолимое отвращение к этим мерзким тварям, боялись их раздразнить и внимательно следили за тем, чтобы случайно не наступить на какую-нибудь из них.

В полдень, уставшие от длительного перехода, они остановились, так и не найдя следов Ван Гульда и его эскорта.

Имея в запасе лишь несколько фунтов сухарей, путники решили поджарить оцелота, и, хотя он оказался весьма жестким и отдавал мускусом, они все же кое-как его проглотили. Только Кармо уплетал жаркое за обе щеки, не переставая повторять, что оно превосходно.

В три часа дня, когда немного спала адская жара, флибустьеры снова двинулись в путь через заболоченную местность, населенную тучами комаров, яростно набросившихся на них и вызвавших поток ругани Кармо и Ван Штиллера.

Из застойных вод, переполненных водорослями желтоватого цвета, разлагавшимися от невыносимого палящего солнца и выделявшими отвратительный запах гнили, иногда высовывалась голова водяной змеи или выныривала и тут же исчезала болотная черепаха с темно-серым панцирем, покрытым расплывчатыми пятнами розоватого цвета.

По-прежнему совершенно отсутствовали водоплавающие птицы, словно их отпугивали зловонные испарения.

Глубоко увязая в болотистой почве, с трудом переваливая через упавшие деревья или врубаясь в заросли пушечного дерева, служившие убежищем бесчисленным комарам, флибустьеры, предводительствуемые неутомимым каталонцем, не давали себе ни минуты отдыха, гонимые нетерпением поскорее покинуть эти гиблые места.

Иногда они останавливались и напрягали слух в надежде уловить какой-либо звук, свидетельствовавший о близости Ван Гульда и его людей, но все было напрасно. В густой чаще, под сенью деревьев, по-прежнему царила невозмутимая тишина.

К вечеру, однако, они сделали открытие, которое, с одной стороны, их опечалило, с другой – ободрило, поскольку явилось доказательством правильности выбранного ими пути.

Они искали подходящее место для бивака, как вдруг увидели, что африканец, отделившийся от них в надежде найти съедобные плоды, поспешно бежит к ним, вытаращив глаза и посерев от страха.

– Что с тобой, дорогой кум? – спросил Кармо, поспешно взводя курок. – За тобой гонится ягуар?

– Нет… там… там… мертвый… белый! – пробормотал он.

– Белый?.. – воскликнул Корсар. – Испанец, хочешь ты сказать?

– Да, хозяин. Я на него упал и почувствовал, что он холоден, как лягушка.

– Поди, это какой-нибудь змееныш Ван Гульда? – заметил Кармо.

– Пойдем посмотрим, – предложил Корсар. – Веди нас, Моко.

Африканец бросился в заросли калупы, дающей плоды, из которых делают освежающий напиток, и через двадцать-тридцать шагов остановился у подножия симарубы, одиноко возвышавшейся под грузом своих цветов.