Черный козерог

Бушмены парами уходят по следам саблерогой антилопы или куду, но буйвола они не преследуют, если только их не поддерживают своими старенькими ружьями макалахари. Размер следов сообщает им возраст и пол животного, а свежесть следа позволяет судить о том, насколько животное опередило преследователей. Когда животное выслежено, ого атакуют копьями сразу с двух сторон.

Другие группы, вооруженные довольно большими луками и деревянными стрелами с железным наконечником, имеющими силу удара большую, чем легкие стрелы ма’сарва, наполняют котел мелкой дичью: ящерицами, зайцами, дрофами.

Теперь поговорим о физическом облике мужчин ма’букакуэ.

Лица у них монголоидные, с более тонкими чертами, чем у женщин. У некоторых есть даже небольшая бородка, непривычная у псовых охотников с их скудным волосяным покровом. Редкие, курчавые волосы выбриты на висках, на затылке и на лбу — стрижка «под горшок» модна уже у некоторых ма’каукау.

Я почти не видел шрамов инициации, зато странные насечки, сильно отличающиеся от простой татуировки, уродовали различные места тела даже у женщин.

— Что это? — спросил я у Бумбо.

Мумка ответил:

— Это я сделал надрезы, чтобы вылечить больных.

Итак, это были следы врачевания, родственного по духу китайскому иглоукалыванию. Несколько экстравагантно для Северной Калахари…

Но ужасные шрамы, которые были у одного детины на грудной клетке и на плечах, объяснялись, конечно, совсем по-другому. Вопрос на эту тему вызвал живое возбуждение, прелюдию к какой-то большой истории… Мы вновь достали табак. И пока ма’букакуэ набивали им кости антилоп, пока моя трубка циркулировала между Роту, Бумбо и мною, раненый поднялся, чтобы лично рассказать свою историю.

Он начал с того, чем следовало кончить, если бы он рассказывал логически… Когда я коснулся пальцем шрамов, бушмен сразу же лаконично сказал:

— Это лев!

Его спокойствие при упоминании имени самого страшного для жителей Калахари зверя показывало, что у него не было врожденного страха перед львом. И что он не обезумел под львиными когтями. Но мы хотели тем не менее узнать об этом немножко больше. Вот кратким пересказ его истории.

Когда лев бывает охотником

Все раскрылось в нескольких словах: ма’букакуэ по только не убегают от льва, но… они его преследуют.

В сумерках они ложатся спать у последних обнаруженных следов хищника. Они знают, что ночью лев пойдет убивать. С рассветом они вновь идут по следу прямо в тот район, где лежит убитая, но полностью не съеденная жертва, потому что лев не может покончить в одни присест с крупной антилопой. И лев прячет остатки, чтобы доесть их следующей ночью одному или с семьей.

Ма’букакуэ быстро похищают эти остатки. И снова пристраиваются «в кильватер» льну, ожидая его новой охоты.

Порой эта «золотая жила» не скоро кончается. И лев работает на… людей. Но наступает день, когда лев задается вопросом, кто же его обкрадывает и заставляет трудиться без передышки? Этот день надо угадать, иначе произойдет драма, похожая на ту, в которой был ранен наш бушмен. Лев, которого обкрадывали наши друзья, однажды утром вернулся по своим следам проверить свой последний склад. И застал бушменов на место преступления…

Первым скачком лев ухватил одного из них, вторым — затащил несчастного в колючий кустарник. Эти хищники, когда считают добычу мертвой, всегда уносят ее в укрытие. Это стоило льву жизни… Человек только притворялся неподвижным. Несмотря на неудобную и болезненную транспортировку, он железной хваткой держал свой дротик. И человеку удалось вывернуть дротик и погрузить его зверю прямо в сердце. Но он слишком близко находился к агонизирующему льву я получил новые раны.

Эта охота «позади льва», с ее трофеями и се риском показывает мужество ма’букакуэ, которых вначале я слишком поспешно оцепил ниже настоящих псовых охотников.

— Знаете ли вы в окрестностях бушменов, оставшихся верными кочевой гонке? — спросил я.

Да, такие бушмены есть на севере, вдоль Каприви, и на востоке, между Майембо и рекой Квандо — и был очень близко от этих мест. Намеки ма’букакуэ касались северного клана маракуанда и других настоящих кочевников, а также восточного клана ма’хукве.

Ма’хукве мы с Контансоном встречали в 1902 году в Южной Анголе, когда шли по пути мамбукушей. Бушмены этих районов были ветвью ма’хукве, эмигрировавших из Калахари и кочевавших поблизости от мамбукушей, которым они поставляли шкуры антилоп в обмен на железные наконечники дротиков.

Двести километров безводного леса представляли собой трудную для прохода зону на пути мамбукушей к большой реке. Они решились рискнуть, как сообщают предания, только благодаря помощи охотников на слонов. Те им рассказывали о чистых, богатых рыбой водах и хвастали, что могут провести туда. И мамбукуши дошли до реки в одни переход, не основав ни одной деревни по дороге.