Черный козерог

Она села, позволила другим сесть полукругом возле себя и, произнеся положенные слова, словно бы подала сигнал простому дружескому созерцанию.

Хороши мы были — грязные, оборванные — перед лицом этой горсточки прекрасного пола! В это время Хитвина вернулся из поездки. И в самый подходящий момент, чтобы разбить молчание, которое становилось немного тягостным.

Одутловатый, пузатенький, весь в поту, с вытаращенными глазами и неровной походкой, он, казалось, перепился марово у своих подданных. Так же как и другие черные сеньоры, старавшиеся казаться поважнее, Хатвина вырядился в форму хаки и шишковатый колониальный шлем.

Его мягкие руки вспотели, взгляд блуждал. Его сестры и супруги обратились в истуканов, лишь только он выступил на сцепу.

Было бы бесполезно осторожничать, так же как и сразу объявить ему, что нам от него нужно. Мы вынуждены были рассчитать наших уставших маши, перенесенных в чуждую обстановку и готовых уже повернуть оглобли… Но вот мы заметили двух лошадей и ослика, резвившихся на берегу Луэнге, редких у мамбукушей — приверженцев рогатого скота. И мы поклялись себе добыть их.

При первых же наших словах на эту тему хитрый блеск появился в зрачках большого господина. Хатвина знал стоимость звонкой монеты. От жителей пограничных районов к жителям внутренних областей время от времени переходят португальские или английские деньги, заменяя монету из раковин. После жестокого сражения за цену мы вырвали у него неопределенное обещание продать животных.

Новый спор разгорелся из-за козы для бульона. Я открыл предпоследнюю пачку сигарет и протянул Хатвине, чтобы он взял одну сигарету, — он положил в карман всю пачку и пошел к себе в резиденцию купаться.

Его уход повлек за собой исчезновение женщин. Оставшись один, мы помылись в реке. Затем последовал Пантагрюэлевский по сравнению с кашами минувших дней ужни. Далее мы приготовились лечь спать.

Именно в этот момент вновь появился Хатвина, умытый, закутанный в одеяла и настроенный поболтать перед сном. Он тщательно осмотрел мои туфли, решив, видимо, забрать их в качестве дополнительной уплаты за лошадь и осла! Тогда, взяв его под руки, мы мягко, но решительно отвели его домой и пожелали приятных снов. Если бы мы оставили ему свободу действии, он бы полностью нас обчистил, прежде чем отдать животных.

На следующий день, так как животные еще не прибыли к нам, мы направились к резиденции Хатвины. Там мы просунули головы в отверстие одной из оград, над которой увидели поднимавшиеся и вновь опускавшиеся песты ступ для размола зерен. Мельничихи глазами пригласили нас войти. И мы застали за работой весь вчерашний гарем.

Между тем Хатвина, поддержанный своим злобным братом Макангой и жадным кузеном, утроил за ночь свои требования. Кроме того, под предлогом того, что между некоей деревушкой Димбу и Окаванго (наша цель) лес считался лишенным воды и «смертельным», он хотел, чтобы его животные туда не входили!

Обострение спора между Хатвиной и нами привлекло царственную госпожу и ее придворных, к ним присоединились другие. Оцепив сложившуюся обстановку, мы с Контансоном после короткой беседы наедине решили, что я сделаю вид, будто сержусь, а он выступит посредником…

Эта хитрость удалась. Цены на аренду животных были согласованы. Мы порешили, что Маканга будет нас сопровождать до Димбу, получит там расчет и увезет с собой обратно кобылу, жеребца и ослика. Мы сделали свое дело!

Казалось, кости брошены; однако в этот момент наши маши отказались следовать с нами дальше: им не на шутку приелась Ангола. Ничего не поделаешь, мы пойдем без них. Разве не удался вам раньше рейд только двух белых через центр Калахари? Правда, тогда у меня был джип, но наши ноги его стоили.

В присутствии Хатвины, его разинувших рты пэров и дам мы попрощались с нашими людьми и сели верхом на лошадей. Несчастный ослик согнулся до земли под весом Маканги и грузов. Честь была спасена: прибыв пешком, мы уезжали гарцуя.

Великодушие обездоленного

После долгого пути Маканга покинул нас в маленьком краале Димбу, который Хатвина по зря объявил потерянным островком… Большой лес окружал его со всех сторон. После отъезда Маканги больше не могло быть речи об отступлении к северу. Но пробьемся ли мы к югу? Однако мы перестали сомневаться в этом, едва установили контакт со скромным вождем Тате.

Parvus соrроrе, sed magnus animi[30]… Неимоверно гордый, что принимает нас у себя, он всячески старался нам помочь.

Мы прожили несколько дней в на редкость теплых отношениях с ним и его людьми. И хотя судьба больше не сведет нас, привязанность к нему останется в наших сердцах навсегда.

Эту нашу совместную жизнь с непорочными людьми из Димбу — самыми чистыми из мамбукушей — я и хочу описать, потому что, действительно поняв их обычаи, почувствовали биение сердец этих простых людей. Димбу — потерянный островок? Главным образом нетронутый.

Мы расположились лагерем на открытом воздухе рядом с оградой усадьбы Тате. Ночью он удалился к двум своим женам, которые прислуживали ему под лепет детей.