Черный лебедь

Ее внимание привлек молодой человек, держащий на руках шимпанзе в куртке и шляпе, который предлагал детям сфотографироваться на память. Некоторые в испуге шарахались, другие соглашались, не без некоторого беспокойства от этой встречи с симпатичным, но экзотическим животным.

Удостоверившись, что я крепко держу ее за руку, Эми подошла поближе и зачарованно смотрела на шимпанзе, который строил зрителям смешные гримасы. Вокруг нас, в желтоватом свете фонарей, собралась небольшая толпа. Морской ветер, солоноватый и теплый, овевал нас своим влажным дыханием.

Внезапно я кожей почувствовала опасность, и предчувствие тут же обернулось страшной реальностью. Какой-то пожилой мужчина с безумным обликом выскочил из толпы, схватил обеими руками шимпанзе, вырвав животное у хозяина, и бросил в Эми, которая рухнула на землю вместе с обезьянкой. В то же мгновение этот бесноватый схватил меня за горло, и я увидела его перекошенное от безумия и отчаяния лицо, почувствовала смрадное дыхание, от которого разило алкоголем.

— А теперь твоя очередь, шлюха! — крикнул он мне в лицо. — На этот раз я убью тебя.

В том, что он собирается меня убить, сомнений не было. Я это чувствовала по его хватке и безумному взгляду, но я боялась не за себя, а за Эми.

В следующий миг до меня донесся тупой удар, захват ослабел, и жуткий оскал нападавшего исчез, а сам он рухнул на землю. Я снова могла свободно вздохнуть.

— Все в порядке, синьора, — успокоил меня один из моих ангелов-хранителей ровным голосом. — С девочкой ничего страшного, — заверил он.

Я взяла Эми из заботливых рук какой-то незнакомой женщины, и мы сжали друг друга в объятиях.

— Ничего! — шепнула я ей на ухо, чувствуя ее прерывистое дыхание и бешено бьющееся сердечко. — Ничего не бойся!

Мужчина, сраженный ударом кулака одного из телохранителей, лежал на земле без чувств. А истошный вой сирен на шоссе уже возвестил о прибытии «Скорой помощи» и полиции.

Эми спала под воздействием успокоительного, которое ей назначил педиатр накануне вечером. А я, еще в халате, сидела рядом в гостиной, где свет солнечного утра обволакивал меня своим успокаивающим сиянием.

С редким аппетитом я поглощала свой завтрак, который слуга сервировал на круглом столике возле окна, выходящего на террасу. Крахмальная фландрская скатерть, букет желтых розочек, кофе с молоком в серебряном кофейнике, чашки из прозрачного фарфора, хрустящий поджаристый хлеб, мед и джемы разных сортов — все это радовало глаз.

Овидий Декроли, сидящий напротив, потягивал кофе и бросал на меня обеспокоенно-заботливые взгляды. Его строгий серый костюм был слегка помят, лицо невыспавшееся, глаза усталые. Он прилетел из Женевы в Римини прошлой ночью, а рассвет встретил в комиссариате полиции, но худшее было уже позади. Неудачливый убийца оказался в руках правосудия, а возможно, и психиатров, которые займутся им после допроса.

— Я очень благодарна вам за вашу заботу, — сказала я, поглощая все без разбора. — Ваши телохранители меня просто спасли.

Декроли поставил на столик пустую чашечку и с веселым участием следил за моим неутолимым аппетитом.

— Вы действительно сразу его не узнали? — спросил он.

— Нет, конечно. Никогда не думала о нем, как о возможном участнике покушения, — ответила я. — И кроме того, он совершенно неузнаваем теперь. Это совсем не тот человек, которого я знала лет десять назад. То был солидный предприниматель, чванливый и богатый, который принимал у себя министров и всяких важных людей. А вчера на меня набросился опустившийся бродяга, бедный душевнобольной. Как я могла узнать в нем Луиджи Саворелли, который потребовал некогда мою голову у Лолы Монтальдо, и она ее подала ему на серебряном подносе?

Позавтракав, я перешла на уютный диван в гостиной. Декроли уселся рядом со мной. Нам еще многое предстояло обсудить.

В течение ночи прояснилось все это дело с бывшим торговцем автомобилями, которого с помощью Эмилиано я ввергла своей статьей в неприятности лет десять назад. С тех пор много воды утекло, и я давно забыла эту историю, уже похороненную в старых подшивках газет. Тем более я никогда не могла даже вообразить себе, что, считая меня причиной всех своих несчастий, этот человек может дойти до того, чтобы задумать убийство, осуществляя месть.

Теперь я снова вспомнила шумиху, вызванную моим расследованием, письма, полные злобы и грамматических ошибок, которые присылала мне в газету его жена. Этим угрозам в свой адрес я не придала тогда никакого значения. Гораздо больше меня взволновал тогда патетический жест жены бывшего компаньона Саворелли: букетик увядших гвоздик, связанных шпагатом, оставленный у привратника в издательстве с запиской:

«Благодарю вас за то, что я снова научилась верить в справедливость».

Я искала эту бедную женщину повсюду, но мне так и не удалось напасть на ее след. Если бы она согласилась, я бы охотно помогла ей и дальше, но, очевидно, она уехала в какие-то далекие края и там ждала конца земных дней, чтобы воссоединиться с доброй душой своего мужа.