Черный лебедь

Я была восстановлена на своей прежней работе и приняла неуклюжие извинения от редактора «Оридзонти», который говорил мне о «маленьком недоразумении», к счастью, разъяснившемся теперь, когда обнаружились подлинные факты.

Лола Монтальдо пригласила меня к себе на чашку чая, и я приняла приглашение. Это была интеллигентная, приятная на вид женщина, но ей не хватало чего-то, чтобы быть по-настоящему утонченной.

Лола начала издалека. Она показала мне коллекцию своих картин, среди которых было несколько действительно ценных, и поинтересовалась моим мнением относительно пирожных, приготовленных ее поваром, которого она считала подлинным мастером своего дела.

Словно бы случайно она коснулась в разговоре имени Саворелли. В самом ли деле он был такой мерзкий, этот тип, как я его описала? Я ограничилась тем, что напомнила ей все то, что было сказано в статье об этом коварном человеке, и добавила, что за свою жестокость и цинизм он уже понес заслуженное наказание.

К самой Лоле, сыгравшей определенную роль в моей реабилитации, я не испытывала никакой благодарности. Мне не нравилось ее поведение всевластной царицы, хоть я и вынуждена была согласиться, что Эмилиано был прав: Лола Монтальдо умела признавать свои ошибки. При этом у меня не было никаких иллюзий относительно искренности ее поведения. Я бы побилась об заклад, что при первом удобном случае она снова выбросит меня из издательства. Хотя, возможно, и без личной ненависти, а просто по привычке к вседозволенности, свойственной породе хозяев.

В тот же вечер я пересказала Эмилиано содержание разговора за чаепитием в доме Лолы. Я оживляла рассказ, изображая мимику и голос его сестры, а он от души смеялся.

— Ты хорошая подражательница, — похвалил он.

— Ты веселился бы меньше, если бы Лола узнала, что за всем этим кроется твоя лапа.

Эмилиано внезапно стал серьезным.

— Однажды она это узнает, — сказал он. — То есть узнает про нас с тобой, я хочу сказать. И будет вне себя, потому что она ужасно ревнива. Лола всегда терпеть не могла моих женщин.

Эмилиано оказался прав, но, пока он был жив, она, хоть и знала о наших отношениях, никогда не осмеливалась ничего предпринять против меня. В свое время это расследование наделало много шума, но прошли месяцы, годы, и я совершенно забыла историю с торговцем автомобилями.

Саворелли же лишился поддержки политиков и влиятельных друзей, а налоговый инспектор занялся его запутанной отчетностью, и тогда на свет выплыл облик типичного мошенника.

Несколько лет Саворелли отчаянно боролся, всеми средствами стремясь удержаться на плаву, но спасательные круги, за которые он хватался, лопались один за другим, и он снова опустился в ту илистую грязь, из которой и появился. Он разорился, жена с ним в конце концов развелась, детей суд оставил матери, после чего она вышла замуж вновь за пожилого, но вполне респектабельного господина, бывшего конкурента своего первого мужа.

В отчаянии, в котором пребывал Саворелли, его поддерживала только одна мысль, что он должен отомстить виновнице всех его несчастий. Поэтому он и решил убить меня. Первый раз перед моим домом, сбив меня фургоном, второй раз уже здесь, в Римини, где два телохранителя обезвредили его и передали полиции.

— Таким профессионалам было нетрудно обезвредить этого маньяка, — сказал Декроли. — Бессмысленные попытки выжившего из ума алкоголика, которому уже нечего терять.

— Но мы с Эми пережили немало страшных минут по его вине, — заметила я.

— Все кончилось, забудьте, — посоветовал Декроли. — Как вы себя чувствуете сегодня? — спросил он.

— Как королева, — ответила я, глядя на море, которое сегодня было ярко-голубым. — Приятно сознавать, что опасность уже не грозит и можно без телохранителей отправиться куда угодно. Вам же непременно надо отдохнуть. У вас очень усталый вид.

Адвокат весело рассмеялся над моими материнскими заботами.

— Охотно последовал бы вашему совету, но, боюсь, я не могу себе этого позволить, — ответил он. — После обеда у меня административный совет в Женеве. К тому же я должен подготовить почву для вашего вступления в издательский дом «Монтальдо». Вплоть до этого момента мы действовали ловко, и нам везло. Утечки информации не было. Но когда все акты будут официально оформлены, начнется светопреставление.

Я с искренним огорчением посмотрела на него. Декроли мне нравился, и присутствие его придавало мне уверенность. Инстинктивно я чувствовала в нем друга.

— Значит, вы уезжаете? — спросила я с сожалением.

— Да, Арлет, уезжаю, — кивнул он. — Хотя, поверьте, делаю это очень неохотно. Все-таки я вынужден покинуть вас.

Он встал и подошел ко мне. Нежно взял меня за подбородок, приподняв лицо к себе.

— Вы уверены, что у вас все в порядке, Арлет? — озабоченно спросил он.

— Вам недостаточно моего честного слова? — улыбнулась я. — Но, по правде говоря, я беспокоюсь за Эми, — печально сказала я. — Этот вчерашний эпизод мог сильно подействовать на девочку.

— Она ничего не поняла. Для нее это был просто случайный инцидент. Дети быстро забывают такие вещи. Вы это слышали и от педиатра.