Черный лебедь

В эти военные годы подобные заведения в основном были заполнены пожилыми людьми, но завсегдатаи «Золотого льва», казалось, так и состарились среди этих выщербленных временем стен. Войдя в остерию, Эдисон оглянулся кругом и увидел сгорбленную старушку, с маленькими мутными глазами и лицом, изборожденным морщинами, сидящую за стойкой.

— Милее, — тихо позвал он.

— Что угодно, синьор? — ответила Милее, мигая глазами, пытаясь разглядеть что-то знакомое в этом хорошо одетом господине в сопровождении молчаливого спутника, который вызывал в ней какое-то смутное подозрение.

— Милее, ты помнишь меня? — спросил Эдисон, слегка улыбнувшись.

Он тоже постарел, а последние события и три бессонные ночи сделали его еще старше.

«Золотой лев» всегда давал пристанище ворам и мошенникам, людям, находящимся не в ладах с властями, а в последнее время также дезертирам и партизанам. Бунтарские склонности Милее были хорошо известны, и потому старуха имела веские причины, чтобы остерегаться шпионов и фашистских агентов. Любой незнакомец был возможным врагом.

— Почему я должна знать вас? — с некоторой агрессивностью возразила она.

— Я Эдисон, — терпеливо объяснил он, — сын Силлы Монтальдо, торговца. Я бывал здесь малышом. Помнишь?

При этих словах губы женщины дрогнули.

— Ты сын Железного Уса? — наконец спросила она, и глаза ее увлажнились. — Он был красивый мужчина, твой отец. И я была в ту пору красавица. А ты был славным мальчонкой.

— То были другие времена, — ответил Эдисон, вспомнив вечера, когда он засыпал, уронив голову на скрещенные на столе руки, убаюканный рокочущим голосом отца, который держал за столом банк с друзьями.

— Ты ведь из тех, кто пробился в люди, — сказала пожилая женщина, погружаясь в свои воспоминания. — Здесь много говорили о тебе, о твоей удаче.

— Удача приходит и уходит, — вздохнул Эдисон, садясь за стол.

Микеле вслед за хозяином сделал то же.

— Мы бы хотели поесть, Милее. Найдется у тебя что-нибудь?

— С едой плохо, сынок, — пожаловалась старуха. — Но я не дам вам умереть с голоду, — успокоила она, исчезая за дверью кухни.

Эдисон и Микеле молча ждали, пока она не появилась с едой.

На подносе Милее принесла два куска черного хлеба, немного сыра и маринованный перец.

— Мне стыдно ставить на стол такой скудный ужин, — извинилась она, — но война довела нас до нищеты.

Пока они ели, Милее сидела напротив, опершись локтями о стол и сцепив свои узловатые пальцы.

— Все здешние синьоры давно уехали. Как случилось, что ты еще здесь? — спросила она несколько подозрительно.

— Я больше не синьор, — признался ей Эдисон. — Война уничтожила все, что у меня было.

— Война, — пробормотала старуха, устремив глаза в пустоту. — На станции на запасном пути есть состав для перевозки скота. Немцы загнали туда наших солдат, словно животных. Сегодня ночью их увезут в Германию. — Далекий свисток паровоза словно подтвердил эти слова старухи, которая продолжала: — Они нездешние. Парни из Венето и с юга. Женщин, которые осмелились подойти к составу, чтобы передать им еду и питье, они разогнали ударами прикладов и штыками. Четверо попали в больницу.

— В Модене, Парме и Милане тоже забирают всех мужчин, — вставил Микеле.

— Сегодня утром, — снова начала Милее, — немцы захватили несколько человек из наших. Это случилось вон там, за старым мостом. Среди них были и два сына моей племянницы Тирсилии. Солдатами даже никто не командовал, офицеры их бросили. Нашим ребятам удалось сбежать. Они знают местность и побежали прямо в горы. Ушли к партизанам. Будь прокляты Муссолини и Гитлер! Бог знает, когда я снова увижу этих ребят, — вздохнула она.

— Увидишь, — постарался утешить ее Эдисон, хотя сам и не был убежден в этом.

Он мало верил в силу партизан, этих вооруженных чем попало, плохо экипированных людей, без надлежащего руководства и точного плана действий. Он верил скорее в войска союзников с их распроклятыми бомбардировками, которые сровняли с землей его типографский комплекс.

Единственной альтернативой наступлению американцев и англичан было бегство в Швейцарию. Только там можно было пережить всю эту кутерьму и быть спокойным за свою семью.

— Ты увидишь их, — снова повторил Эдисон.

Он выпил залпом стакан вина, чтобы заглушить боль и попробовать в дороге заснуть. А когда спросил счет, Милее со слезами на глазах отказалась от денег.

— Ты подарил мне воспоминания о моей молодости, — сказала она. — И хоть немного развеял мою тоску.

Обратный путь оказался гораздо быстрее и легче. Некоторые коммуникации уже были восстановлены, а понтонные мосты заменили те, что были разрушены бомбами. Когда в конце путешествия Эдисон увидел верхушки высоких деревьев в парке виллы «Эстер», то испытал огромное чувство облегчения. Он с радостью подумал о горячей ванне, хорошем обеде и своей удобной постели, которая дожидалась его.

Но, выехав на ведущую к вилле аллею, Микеле вдруг свернул в сторону и затормозил в зарослях ореховых кустов.

— Там, на вилле, немцы, — предупредил он, показывая в направлении ворот, возле которых видны были очертания замаскированного «Мерседеса».