Черный лебедь

В несколько минут немцы оцепили парк. Заметив вооруженных солдат, дети Эдисона Монтальдо, игравшие возле пруда, бегом бросились домой, чтобы предупредить взрослых. Они не были испуганы. Только Эмилиано казался сильно взволнованным всем происшедшим, что было совершенно необычно для него. Он вмиг утратил свою вялость и невозмутимость.

Через минуту на пороге виллы появился немецкий офицер. Это был крепкий приземистый мужчина с красным лицом выпивохи и резкими хозяйскими манерами.

— Мы ищем пленника, который укрылся в вашем доме, — произнес он на прекрасном итальянском языке.

— Я синьора Монтальдо, — сказала Эстер, выходя ему навстречу. — И я не разрешу никому входить в мой дом. Поэтому прошу вас удалиться. Дети и так уже сильно напуганы. Вы можете это понять?

— В ваших интересах, синьора Монтальдо, способствовать поискам, — с некоторой иронией произнес офицер. — Иначе вы рискуете быть обвиненной в подрывной деятельности.

Эстер поняла, что этот человек не шутит. Она подумала о детях, которые прислушивались к их разговору из гостиной, вспомнила, что, уехав в Модену, Эдисон до сих пор не давал о себе знать, и немного смягчила тон.

— Я жена Эдисона Монтальдо, — заявила Эстер, надеясь, что имя ее мужа произведет впечатление на немца.

— А я лейтенант Клаус Функель, — сообщил тот с ухмылкой, противопоставляя свой чин и реальную власть фамилии, которая не говорила ему ровным счетом ничего.

Он сознавал, конечно, судя по размерам поместья и роскоши обстановки, что они явились не в простой дом, но эта высокомерная синьора не помешает ему исполнить свой долг. Тем не менее, он спрятал свою насмешливую улыбку и стал более почтительным. Кто его знает, нет ли у этой женщины с аристократической внешностью, устремившей на него свой разгневанный взгляд, каких-нибудь связей даже и в высшем немецком командовании.

— Я прошу разрешения прочесать парк, — сказал он с деланной любезностью. — Никто из моих людей не войдет в ваш дом. Пока что.

— Делайте то, что должны. Мы никого не прячем, — заключила Эстер, поворачиваясь к нему спиной и оставив его одного в вестибюле.

Офицер вышел и отдал короткие сухие приказания солдатам, стоявшим в ожидании. Те рассыпались по парку и принялись за дело, методично и быстро проверяя каждый куст, каждый закоулок. Все, кто был в доме, следили за этими их поисками, всей душой желая, чтобы беглецу удалось спастись. Полиссена скрылась на верхнем этаже с Анджелиной. Эмилиано был в кухне вместе с Джильдой и Фабрицио. Он видел, как двое солдат кружили вокруг беседки и, наконец, один из них постучал носком сапога по доскам, составлявшим основание этой легкой постройки. Сердце его упало. Он помнил о чемоданчике монсеньора Бригенти, спрятанном под лесенкой беседки, и свое торжественное обещание никому не выдавать эту тайну. Что будет, если солдаты найдут чемоданчик?

Он взглянул на Фабрицио, который думал о том же.

— Чемодан монсеньора Бригенти, — прошептал Эмилиано мальчику, и Фабрицио быстро кивнул, давая понять, что помнит об этом, но не знает, что могут сделать они, чтобы помешать свершиться неизбежному.

— О чем ты, сынок? — спросила Джильда, озабоченная странным поведением мальчиков.

— Это секрет, — быстро сказал Эмилиано.

— Но мы должны что-то сделать, — вмешался Фабрицио, страшно взволнованный.

— Вы что-то скрываете от меня? — сказала Джильда, взяв ребят за руки. — Будет лучше, если вы все мне скажете.

Немцы продолжали колотить сапогами и прикладами по опорам беседки. Нельзя было терять ни секунды.

— Там спрятан чемоданчик, — быстро выпалил Эмилиано. — Мне его доверил монсеньор Бригенти примерно год назад. Я не знаю, что в нем. Монсеньор просил никому об этом не говорить. Я спрятал чемоданчик под беседкой. Он должен был оставаться там, пока кто-нибудь от его имени за ним не придет.

— О боже! — воскликнула Джильда, всплеснув руками.

Конечно же, речь шла о каких-то компрометирующих материалах, возможно, о политических документах. Она сразу поняла, что на карту поставлена жизнь всей семьи. Если немцы найдут…

И тут в голове у нее возник четкий план. Джильда на все была готова ради спасения семьи, ради своих хозяев, ради этих детей, которых любила больше собственной жизни. Она жила ради них. С нежной любовью и преданностью заботилась она о детях Монтальдо, отдавая им все то душевное тепло, которое долгое время не могла посвятить своему собственному сыну. Она сочувствовала горькой участи Эстер и лучше других знала об изменах и грубых выходках хозяина. Это была, в общем-то, несчастная семья, неустроенная, но это была единственная семья, которую она имела, и она была готова на любую жертву, лишь бы спасти ее.

Идея, совершенно безумная, пришла ей в голову в тот момент, когда из окна кухни Джильда увидела, как немецкий солдат вытащил из-под лестницы беседки небольшой черный чемоданчик монсеньора Бригенти.