Черный лебедь

За время войны она обнаружила в себе такое умение приспосабливаться к самым разным условиям жизни, какого прежде не знала за собой. К тому же работа, особенно та, что не требовала напряжения, позволяла думать о своем. Все источники дохода иссякали. Но, к счастью, оставались еще драгоценности, накопленные за прежние годы, которые позволяли семье Монтальдо жить пристойно в их скромной квартире в Лугано. Хотя это и было несравнимо с тем уровнем жизни, к которому они привыкли в прежние годы.

В утешение себе они могли бы сказать, что среди беженцев были и те, которым жилось куда хуже их. Новости, передаваемые по радио и вычитанные из газет, позволяли надеяться, что конец войны близок.

— Мама, ты мне поможешь с сочинением? — спросил Фабрицио, который тихо подошел к ней.

В руке у него были тетрадь и ручка. Эстер встретила его теплой улыбкой.

— Ну конечно, дорогой. Иди, садись сюда, рядом со мной, — с готовностью ответила она.

Эстер испытывала странное чувство, слыша, как этот робкий и тихий ребенок, который не был ей сыном, зовет ее мамой. Мальчик называл ее мамой по собственному побуждению. Он начал так обращаться к ней уже здесь, вскоре после бегства в Швейцарию.

Эстер положила иголку с ниткой и протянула руку, чтобы привлечь его к себе.

— Какая тема сочинения? — спросила она.

— «Мой самый лучший друг», — ответил Фабрицио.

— Прекрасная тема, — кивнула Эстер. — Ты уже решил, что будешь писать?

— Я уже начал. Я написал: «Мой самый лучший друг — это мой брат Эмилиано». А теперь не знаю, что писать дальше.

— Тебе не хватает доводов?

— Нет, у меня их много. Но я не знаю, как расположить их.

— Попробуй приводить их по порядку один за другим.

— Я мог бы сказать, что для меня он не просто брат, а гораздо больше, — выпалил Фабрицио одним духом, немного смутившись своих собственных слов.

У него был робкий дрожащий голосок, а большие темные глаза выражали любовь и признательность. После смерти своей настоящей матери Фабрицио никогда больше не говорил о ней, а если кто-то начинал вспоминать ее, мальчик незаметно выходил из комнаты. Было ясно, что никто никогда не сможет заменить ему мать, но Эстер стала самой близкой и дорогой для него женщиной.

Мария, приходившая по вечерам домработница, прервала их разговор.

— Извини, Фабрицио, но мне нужно поговорить с синьорой, — входя в гостиную, сказала она.

— Что новенького ты нам принесла? — пошутила Эстер.

— Запах шоколада, — поддержала шутку женщина, которая работала на шоколадной фабрике.

Она жила в лагере беженцев, а свободное время проводила в доме Монтальдо, где помогала Эстер в хозяйственных делах.

— Пришел синьор Франци с женой, — объявила она. — Говорят, что нужно поговорить с вами.

Эстер побледнела. Этторе и Эмануэла Франци, флорентийские антиквары, с которыми она и ее муж были связаны тесной дружбой в Кастильончелло еще в те времена, когда война казалась лишь отдаленной перспективой, укрылись в Швейцарии сразу после объявления республики Сало. Как и у всех беглецов, у них было туго с деньгами. И уже не раз они обращались к ней, чтобы попросить в долг. В пределах своих возможностей Эстер пыталась помочь им, но делать это ей становилось все труднее. Кроме того, ей претила та вульгарная настойчивость, с которой эти двое требовали помощи. Несколькими днями раньше они уже приходили за этим и снова, несмотря на предшествующие отказы, просили денег.

— Времена тяжелые, — оправдывалась Эстер, — и мы сами не знаем, когда вернемся домой.

— Однако вы и здесь, кажется, находите деньги, — многозначительно заметила Эмануэла.

— На что ты намекаешь? — с ноткой досады спросила Эстер.

— На ваших друзей, — вмешался Этторе. — Все знают, что Кривелли с вами весьма великодушны.

Эстер холодно взглянула сначала на мужчину, потом на женщину.

— Боюсь, я плохо вас поняла. — Было в этом разговоре что-то похожее на попытку вымогательства. — При чем здесь Кривелли?

Этторе наклонился вперед с медоточивой улыбкой.

— Ты, возможно, этого не знаешь, но мы сделали тебе большое одолжение, — сказал он.

Эстер спросила себя, на что он может намекать.

— Возможно ли, чтобы я этого не заметила, — удивилась она. — И потом, даже если вы сделали мне одолжение, почему я должна давать вам деньги взаймы, когда, моей семье едва хватает на жизнь.

Марионеточное фашистское государство, провозглашенное в Северной Италии в 1943 году после захвата юга полуострова англо-американскими войсками. Главой республики считался Муссолини, однако реальная власть принадлежала немецким военным властям.

Этторе пробормотал что-то похожее на оправдание, но непонятно, что именно. Похоже, роль вымогателя давалась ему нелегко.

Эмануэла поспешила мужу на помощь.

— Это вопрос выживания, — решила она помочь себе с помощью примера. — Спасательная шлюпка только одна, и мы не хотим оставаться на тонущем корабле. Я полагаю, что мы с тобой настоящие друзья.

— Я начинаю питать серьезные сомнения на этот счет. Во всяком случае, лучше уйти от игры словами и уклончивыми фразами.