Черный лебедь

А о Прохоре Настя слышала. Еще в университете слышала. Крупный бандитский авторитет, опутавший криминальной паутиной крупнейший в стране металлургический комбинат. Заказные убийства, кровавая приватизация. И, судя по всему, Всеволод Владимирович, то бишь Рваный, приложил к этому руку. Прохора убили то ли в девяносто пятом, то ли в девяносто шестом, а Сокольский до сих пор жив. Акционер свинцово-цинкового комбината, член совета директоров, граф, владелец шикарного поместья, по совместительству крупный аграрий. Репутация у него, может быть, и не безупречна. Но претензий к нему со стороны закона, судя по всему, нет. И криминал по старой памяти, видимо, не беспокоит. Живет в свое удовольствие Рваный. Нет, не будет продолжения книги. Не станет Сокольский сознаваться в своих злодеяниях. А то, что на разборку отправился, так не закончилась она для него плачевным образом. Может, кого-то и застрелил там, но сам-то уцелел. Видать, признала его братва после этого. Потому и допустили его к закромам бандитской бригады. Смог он пустить вектор приватизации в нужном направлении. И себя, понятное дело, не обидел. Разбогател, пластическую операцию сделал. Все у него хорошо, все прекрасно. Только жена мешала. Но чем она могла ему помешать? Ведь она любила его. По-настоящему любила. Да, были моменты, когда она маялась, металась по жизни. Но в конце концов любовь взяла верх над суетностью бытия. Другая на ее месте отдалилась бы от изуродованного мужа, а Майя, напротив, стала к нему ближе. И в трудную минуту не бросила, не разошлась с ним.

Но ведь и Женя тоже не бросила Всеволода. Узнала у отца, что он вернулся с войны, приехала к нему домой. Правда, после зоны его к себе не приняла. Писала письма, а не приняла. Это уже странно. Хотя и объяснимо. Жила с одним, а любила другого. И письма Всеволоду писала, чтобы согреть его своей любовью в холодной зоне. Тринадцать лет прошло с тех пор, целых тринадцать лет. Возможно, Всеволод все же нашел свою Женю, быть может, изменял с ней своей жене. О том, что было, продолжившаяся после точки в рукописи история умалчивает. Но ведь эта история была. И финал был, в котором бесследно пропала Майя Дмитриевна. А после ее исчезновения в усадьбе появилась Евгения Эдуардовна. Странно все это, очень странно.

История жизни Севы Сокольского наводила на определенные размышления. И не все умозаключения складывались в его пользу. Но тогда зачем он позволил Насте ознакомиться с рукописью? Если он хотел избавить себя от подозрения с ее стороны, то вряд ли это ему удалось.

Стук в дверь вывел Настю из состояния умственной прострации.

— Да.

В комнату вошел Юрий. Озадаченный, напряженный.

— Закончила? — спросил он, взглядом показывая на стопку бумаг.

— С текстом да, закончила. С дознанием — нет.

— Есть пища для размышлений?

— Есть, — кивнула она. — Даже стишок вспомнила.

— Стишок?

— Ага. Как хорошо уметь читать, не надо к Насте приставать. Возьми да прочитай. Или ты давно все прочел?

— Стишок твой ближе к истине, — усмехнулся он. — Читать я научился. Приставать к тебе не буду, возьму да сам прочитаю. Как же так, я столько лет с отцом жил и не знал, что он мемуары строчит. А ты совсем недавно появилась и уже в курсе.

— Это все Карина. Оказывается, она умнее тебя, — съязвила Настя.

— И намного? — улыбнулся Юрий.

— Намного. Спящих девушек она по ночам не раздевает.

— Тю-ю! Я думал, ты уже забыла.

— Такое не забывается.

— Я же говорю — это все Сюзанна. Хочешь, отомсти мне. Я сейчас напьюсь, засну, а ты меня разденешь.

— Сюзанна тебя пусть раздевает.

— Она всегда успеет.

— Ну и катись к ней!

Насте стало обидно. Вроде бы и не имела она никаких видов на Юрия. Но ее женская сущность сама по себе протестовала против другой женщины в его жизни. Была бы возможность, она бы отомстила Сюзанне. Нанять бы кого-нибудь, кто бы голышом пустил ее гулять по Красной площади.

Но еще больше хотелось отомстить той стерве, которая увела у нее Вадима. Вот кого надо наказывать.

— Все, качусь, — беззлобно усмехнулся Юрий и потянулся за папкой.

И тут до Насти дошло, что Юрий не должен читать отцовские мемуары. Ведь Майя Дмитриевна даже не знала, от кого родила сына — то ли от Всеволода, то ли от Игорька. И про Игорька ему совсем не обязательно знать.

Да, видимо, сильно встряхнул Всеволода Владимировича домик в деревне Луковке. Так широко сцену великодушия разыграл, что даже забыл о деликатной информации, которая содержится в его мемуарах. Ведь не зря же он скрывал их от своего сына. А действительно, Юрий не очень-то похож на своего отца. Разные у них черты лица. Но есть в них и общее — породистая стать, аристократическая манера держаться.

Она выхватила папку прямо у него из-под носа:

— Обойдешься!

— Не понял, — оторопело уставился на нее Юрий.

— У тебя допуск по какой форме? — важно спросила она.

— Какой допуск?

— Хотя бы по форме два. Нет допуска к секретным документам — свободен!