Черный лебедь

Как же можно было не заметить, что Анна изменилась. Она так же порхала по дому в его присутствии, однако синяки под глазами могли бы насторожить. Он спросил, в чем дело, и, услышав, что дело в работе, успокоился. А ее взгляд?! Казалось, что она запоминает его и старается, чтоб он ее запомнил — столько любви, нежности светилось в нем. И … еще каскад изощренных ругательств отправил он в свой адрес. Ой, дурак!!!! Его любимая женщина, как и обещала, прочно держала в своих руках их интимную жизнь, пока он не обретет свободу движений. И несколько раз он чуть не терял сознание от блаженства: между ними НЕ БЫЛО никакой преграды!!! И поэтому-то ощущения были так пронзительно остры, что мысли просто плавились, и кроме ощущения эйфории ничего не фиксировалось.

А как же Гриня понял? Откуда в ребенке такая проницательность? Глебу стало так стыдно, что он впервые, наверно, не знал, что сказать.

— Так, время обеда, сейчас я гонца пошлю за едой. Что тебе заказать: пиццу или из МакДака еду? И кстати, ты — то как догадался? — наконец, выкрутился он.

— Ты думаешь, я сразу бомжом родился? У меня была семья. Мамка и отчим. Потом они решили завести еще одного ребенка, и я видел, как мамку тошнило по утрам, как ей было не до меня. А потом у нее стало пузо вообще большое. Помогал обуваться. А потом мы ехали на поезде вдвоем, наверно, в гости, не помню. Она вышла на остановке и не вернулась. А я сильно испугался, когда поезд поехал и не мог ничего сказать, забился в угол. Потом год наверно не разговаривал. А потом… ну, ты знаешь…, — Гриня отвернулся, пряча слезы — настоящий мужчина себе не может такого позволить.

В горле Штольцева встал ком.

— Руслан, — позвал он своего адъютанта. И когда тот появился, приказал: — Отвези этого молодого человека на аттракционы, мороженое, вату, что там еще малышня любит, покупаешь с учетом здоровья. По одной единице. Потом привезешь домой.

— Все сделаю, — едва ли не в струнку вытянулся помощник.

— Гринь, у тебя сегодня от занятий выходной, так что гуляй. А мне нужно съездить кое-куда по делам.

Глава 36

А дело у него было одно — цветочный магазин!

Ну и жених и безпятиминутный муж!!! Ни разу не дарил любимой цветы! И она, бедняжка, не взбрыкивает, не поджимает скорбно губы и вселенскую печаль не вешает на лицо. Вот если бы он Нине не дарил месяц цветы?! Да с ума сойти, что было бы!

Анечка! Терпеливая? Или просто дышащая с ним одним воздухом? Уверенная в его любви и не требующая доказательств? Просто его половинка! Но чувство стыда и раскаяния никак не внимало доводам разума, и предыдущий опыт говорил, что женщину нужно баловать, от этого она становится радостной.

Эгоист! Чертов эгоист! Просто получил то, что хотел и успокоился. Окинув взглядом цветочное великолепие, он сначала растерялся. Услужливые продавщицы бросились на помощь, пытаясь влезть под кожу — а кому и по какому поводу букет? Но Глеб не склонен был делиться сокровенным вообще никогда, а с посторонними — тем более. И сейчас сообщать, что его любимая женщина носит его ребенка — это как бриллиант вставить в оправу из нержавейки. Или еще чего хуже. Вот ему сейчас точно не до сравнений было. Девочка его, которая столько перестрадала и сейчас забила свою хорошенькую головку какими-то суевериями, в одиночку справлялась со своими переживаниями.

Вспомнились монахи, которые истязали себя веригами или еще чем — теперь он понял в полной мере, каково оно — испытывать угрызения совести.

Спровадив продавщиц, он абстрагировался и попытался почувствовать, что согреет душу Ани. Минуту он стоял, как вкопанный, и увидел — розовые розы. Кому-то может показаться и тривиальным, но это оно. Розовый — это тот же красный, только приглушенный, неброский. Такой же, как и его девочка. Страсть, но чистая, нежная, чарующая.

Купив огромный букет, он на всех парусах помчался домой.

Анна встретила его любящей, щемящее — трогательной улыбкой. Потянулась к губам с поцелуем. Глеб одной рукой охватил ее затылок и пристально посмотрел ей в глаза, из которых не успели еще испариться росинки слез.

— Я люблю тебя безумно, моя женщина! Прости, но тебе достался настоящий чурбан, бесчувственный и невнимательный. Обещаю исправиться. Вот!

И как фокусник, протянул розовое облако, не очень удачно прятавшееся у него за спиной.

Радостное изумление, на миг вспыхнувшее в ее глазах, еще больше перца насыпало на его душевную рану.

— Девочка моя! Почему ты мне не сказала, что я стал еще счастливее, чем вообще не может быть! Ань, ну я старый волк, не понял сразу, не заметил, что ты стала не такая. Ты не представляешь, как я рад!

«Ну-да! Ну да! Пока живот не вырос у нее. Может, и не заметил бы!» — опять стыд горячей волной окатил его.

Но чем выше Штольцев взлетал под облака от радости, тем Анне трудней было сдержать слезы. И последнее «как я рад» уже стало последней каплей.

Мокрые дорожки заблестели на ее щеках, и она, уткнувшись лицом в грудь Глеба, вдыхая его родной запах, уже не имея сил сдерживаться, просто разрыдалась.