Черный легион

Фельдфебель мрачно уставился на Скорцени. Лично для него ответ был ясен: все святые – идиоты. Это же ясно как Божий день.

Но когда Тото начал приходить в себя, пистолеты в руках штурмбаннфюрера сменились Библией, услужливо поданной ему архиепископом. Эту Библию Скорцени приметил заранее. Только потому, что она оказалась на немецком. Теперь он потребовал это Святое Писание, и Шарден подал его с такой же опаской, с какой подают нож ребенку.

– Зачем она вам? – очевидно, архиепископ решил, что Скорцени собирается отпевать монаха Тото.

– Как считаете, если немецкий диверсант читает Библию диверсанту английскому или американскому, это не является богохульством? – поинтересовался штурмбаннфюрер на всякий случай.

– Само по себе чтение Святого Писания всегда свято.

– Вот как?

– Даже если совершается оно последним злодеем, – заверил его архиепископ.

– Относительно злодея вы, пожалуй, правы.

39

А приходил в себя монах Тото с трудом. Уже однажды очнувшись, он снова впал в забытье. Очнувшись же во второй раз, повертел головой, пытаясь окончательно вырваться из наваждения, которое преследовало его.

«Арам родил Аминадава, – пробивалось до его слуха через гул в голове. – Аминадав родил Наассона; Наассон родил Салмона; Салмон родил Вооза от Рахавы…»

«Господи, что это?» – взмолился он, уставившись на Библию, слегка подрагивающую в руках человека, чье лицо было изуродовано шрамами.

«…Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея…» Могучий гортанный рокот долетал до помутненного сознания Тото откровением моисеевым, а потому казался неземным. А Скорцени все старался, старался так, что лепнина на потолке, казалось, вот-вот обрушится на головы слушающих его.

«Иессей родил Давида царя; Давид царь родил Соломона…»

Монах приподнял голову и нервно повертел ею, пытаясь понять, что здесь происходит.

– Что это вы, Тото, мотаете головой, как лошадь, да еще и морщитесь? – кончилось терпение Скорцени. Парашютисты по-прежнему заставляли гостя оставаться на коленях. – Вам что-то не нравится в Новом Завете? В Англии чтят свои староанглийские заветы? Или, может, кюре неподходящий? Нет, вы говорите, говорите. Я не папа римский, за глупость человеческую от церкви не отлучаю.

– Кто вы? – едва вымолвил Тото, когда рыжий парашютист запрокинул его голову и ввинтился стволом браунинга в шею.

– Великий немой заговорил, – оскалился Скорцени. – А вы, Гольвег, не верите в библейские чудеса. Бог не простит вам этого. К тому же заговорил по-немецки.

– Так кто вы?

– Предлагаю уговор. Одно из двух: или вы, положа руку на Библию, все чистосердечно и искренне… Или же я продолжу чтение Святого Писания. Причем учтите: времени у меня достаточно. Но выслушивать придется стоя на коленях.

Тото промолчал. Он выигрывал время, чтобы окончательно прийти в себя и оценить обстановку.

– Значит, читать? – вежливо поинтересовался Скорцени. – Вы мне льстите, брат Тото. Чтение Библии, а равно Талмуда и Корана – занятие, которому я посвятил большую и лучшую часть своей жизни.

Ударом рукояти парашютист еще раз рассек Тото голову. Кровь багровым потоком стекала по лбу разведчика и, доходя до переносицы, разделялась на два тоненьких ручейка, впадающих в замутненные глаза.

– Я готов… ответить… на ваши вопросы, – с трудом проговорил Тото.

– Глядя на вас, я в этом сомневаюсь.

– Прикажите своим мясникам не истязать меня.

– Так уж сразу и «мясникам», – недовольно проворчал Скорцени. – Как зачитываться сценами распятия Иисуса Христа – так мы все храбрецы. А как только приходится самому принимать хоть небольшие муки, начинаем возмущаться. А ведь грехи, наши с вами грехи, господин Эйховен, майор английской разведки Эйховен, давайте уж будем называть друг друга так, как назвали нас при крещении, ничуть не меньше грехов того, кто был распят.

– К чему здесь муки Христовы?

– Легкомысленный вопрос. Нехристианский. Не согласны со мной? Я спрашиваю: не согласны?

– Согласен.

Кивком головы Скорцени приказал фельдфебелю-парашютисту и появившемуся Гольвегу подтянуть еще одно кресло, усадить Тото и вместе с креслом поднести к столу.

Гольвег взглянул на Скорцени с искренним благоговением. Он вдруг открыл в штурмбаннфюрере непревзойденного следователя. Открыл новый талант.

– В таком случае отложим Библию, – оправдывал Скорцени его восхищение, – и предадимся рутинной работе: вопросы, ответы, уточнения… Чтобы как-то разнообразить ее, начнем с урока чистописания. Гольвег, ручку майору. Пишите, майор: «Я, майор Эйховен, сотрудник английской разведки…»

Тото отрешенно взглянул на прохаживавшегося по комнате штурмбаннфюрера.

– Что вы смотрите на меня, майор? Надеетесь, что писанием «Благовествования от Эйховена» займется кто-то другой?

– Как вам удалось установить мое имя? В Италии оно вообще никому не известно.

– А вы предпочитаете, чтобы допрос начинался с презренного: «Имя? Фамилия? Год и место рождения?»

– Как разведчик разведчику…

– За дело, майор, за дело. Итак: «Я, майор Эдвард Эйховен. Год, место рождения и так далее… свидетельствую, что был направлен в Рим для подготовки операции по похищению папы римского».