Черный мел

Ты об «Обществе Игры»? Конечно, я ни в чем не уверен. Но что касается Среднего… В письма вкладывали приложения — скоро мы и до них дойдем, кстати. В числе прочего я получил целую кипу газетных вырезок об аресте Среднего, о ходе судебного процесса… На одной вырезке я нашел приписку, сделанную зелеными чернилами. Там говорилось вроде так: Средний сознает, в Уголовном кодексе есть куда более тяжкие преступления, чем хранение крупной партии наркотиков. В том-то и дело! Чад хлопает в ладоши и язвительно улыбается. В следующем письме я нашел еще несколько вырезок. И представляешь, чему они были посвящены? Насколько я помню, один заголовок гласил: «Самоубийство студента Оксфорда навевает мрачные воспоминания».

Чад закрывает глаза и шмыгает носом. Мне хочется ему помочь, рассказать о настоящей трагедии с Марком. Но сейчас я не могу. Что, если он воспользуется узнанными сведениями против меня? Он сотрясается в рыданиях.

Отплакавшись, Чад в последний раз шмыгает носом и снова поднимает на меня глаза. Сейчас расскажу, что еще я получил с письмами. Дома, в Англии, у меня этим набито несколько коробок. Газетные вырезки, журналы, книги… Однажды мне прислали рассказ об одном польском клубе, где собирались любители выпить. Крепкие парни распивали водку и играли в карты. Как-то ночью, после особенно напряженной игры, соперники потеряли самообладание и отрубили друг другу руки топорами. В другой раз я вскрыл конверт, и оттуда выпало сочинение восемнадцатого века о бандах джентльменов, которые рыскали по лондонским улицам и нападали на прохожих: убивали, избивали, выкалывали глаза. Мне присылали листовки радикальных группировок о стрельбе в американских школах и компьютерных играх. Как-то я получил большую статью в жанре журналистского расследования о тайных элитных обществах в Йельском университете, потом еще одну такую же — о Билдербергском клубе, [19]целую книгу по истории русской рулетки. Каждая вырезка и каждая книга были испещрены пометками, сделанными зелеными чернилами. Ими обводили слова или фразы, подчеркивали целые абзацы. Что-то об играх, о правилах и наказаниях, о последствиях, о заговорах и тайных обществах… Ну да, я пытался не вскрывать письма. Но как-то не удавалось себя заставить их уничтожить. Неужели и я вхожу в нечто такое же? Такая мысль казалась мне нелепой, даже смехотворной. И в то же время она меня завораживала. Тайна, скрытые механизмы притягивали меня к себе как наркотик. Иногда по ночам я доставал спрятанные непрочитанные письма и вскрывал целые пачки за один раз. И читал их до утра. Читал и перечитывал…

Чад смотрит на потолок, как будто надеясь увидеть там строки из своих писем. Неужели ты ни о чем не знал? — спрашивает он и горбится в кресле, внезапно я замечаю, как он устал и измучился.

Нет, я ничего не знал. Смотрю на Чада, ищу какой-то знак, след. Он говорит правду или просто пытается меня запугать? Тот Чад, которого я знал четырнадцать лет назад, просто не мог бы придумать подобную историю и так убедительно ее рассказывать. А вдруг он сильно изменился? Да, выглядит усталым и неуверенным в себе, стал похож на юного Чада, который надел весьма нелепый костюм. Его мускулы теперь кажутся мне хлипкими и бесполезными доспехами. В моем организме бушует виски, таблетки рвутся прочь. Я вспоминаю свою историю, и мой разум отталкивает Чада. Его место не здесь, и всему, о чем он говорит, место тоже не здесь, а где-то далеко… и не сейчас, а потом.

Я спускаю ноги с дивана и смотрю ему в лицо. Спасибо, что приехал, Чад, говорю я. Надеюсь, ты понимаешь, сейчас я довольно сильно занят.

Чад недоумевает. Джолион, и это все, что ты можешь мне сказать? Ты действительно так занят?

У меня много работы, отвечаю я. Голова кружится, комната куда-то уплывает. Если не возражаешь, я тебя провожу.

Чад выглядит раздавленным. Ну да, конечно, Джолион… Он встает. Сразу видно, ты очень занят. Он поворачивается и идет прочь. В прихожей останавливается, оглядывается и кричит: в четверг, Джолион, в два тридцать.

Громко хлопает дверь.

LXIII(iii).Неужели я боюсь быть загнанным в ловушку Игры, в которую я никогда не хотел играть? Не знаю. Времени на испуг от страшилок про привидения у меня тоже нет. Нет времени даже задуматься, верю ли я в привидения.

Неужели Чад просто хотел меня напугать? Может, он все придумал? Как бы там ни было, у меня тоже есть повод бояться «Общества Игры». Точнее, одного конкретного его представителя. Потерпите, скоро я все объясню.

Нет, сейчас у меня нет желания думать ни о настоящем, ни о будущем — я дошел до решающей точки. Итак, возвращаюсь на четырнадцать лет назад. Расплата. Изящное решение. Конец игры с Марком. Эндшпиль.

* * *

LXIV(i).Голова у него не болела. Нет, голова его совсем не беспокоила.

Джолион барабанил кулаками в дверь Марка, ощущая волокна дерева. Ноги стали чугунными, как будто вся тяжесть осела вниз. Марк открыл дверь и лучезарно заулыбался.

— Джолион, как я рад тебя видеть! — воскликнул он. — Не представляю, какое срочное дело привело тебя ко мне.