Черный мел

Настал мой черед сделать паузу, все обдумать. Земля не уходит у меня из-под ног, но бешено скачет. Как будто я смотрю в боковое окно летящей на скорости машины и не могу ни на чем сосредоточиться. Припоминаю обрывки событий в последние пять недель. Мой распорядок, мой рассказ, моя жизнь. Постепенно все замедляется — и мир, и мои мысли, — и глаза находят точку, на которой можно сфокусироваться. Я смотрю на Чада, его губы вот-вот расплывутся в улыбке. При виде его улыбки я цепенею, вспоминаю, балансирую на грани, веду опасную игру. Браво, Чад, говорю я. Тебе удалось меня поразить. Да, теперь я все понимаю. Итак, тебе остается одно: съездить к родителям, повидаться с ними! Я протягиваю ему руку, как будто в ней подарок.

Чад перестает улыбаться. Нет, ты действительно не понимаешь, с досадой отвечает он. До сих пор не понял, что я сделал. Я… Чад быстро трет лоб. Джолион, это я оставляю для тебя записки с напоминаниями. Это я изобретаю и раскладываю для тебя мнемоники. И половину твоей книги тоже написал я. Целых пять недель я дергаю за ниточки твоей бессмысленной повседневной жизни.

Чад все больше волнуется. К таблеткам ты тоже пристрастился из-за меня, Джолион. И пьешь все больше виски с каждым днем… Все из-за меня! И не смей притворяться, будто ты понимаешь, о чем я говорю! Я вертел тобой каждый божий день. Кто забрал у тебя воду? Я! Разве что кроме одного стакана, ты его разбил. Хотя, откровенно говоря, почти все замечательные идеи ты подсказал мне сам. А кто заставил тебя пить виски вместо воды? Кто постоянно сдвигал черточки на стакане? И больше таблеток, больше наркотиков, когда нам так было нужно, когда мы решили, будто ты начал что-то подозревать.

Чад замечает, как я вздрагиваю.

В чем дело, Джолион? — спрашивает он. Ты меня не расслышал или я в самом деле сказал «мы»? Да, Джолион, мы! Мы с Дэ, мы вместе. Ты не имеешь права так со мной поступать, ты не выиграл, ведь все, что я сделал, все, что я… У Чада заканчиваются слова, и он отчаянно хватает ртом воздух.

Я пытаюсь не выдавать своих чувств. Значит, и Дэ тоже? Мне хочется вскочить и наброситься на него, хочется избить его кулаками, ногами, душить. Но я точно знаю: так Чада не победить. Я подтягиваю колено к груди и начинаю разминать стопу кругами, как будто у меня судорога. Я аплодирую тебе, Чад, говорю я, напуская на себя рассеянный вид. Твои действия произвели на меня неизгладимое впечатление. Если бы кто-то вел счет, как ты думаешь, сколько бы тебе присудили очков? Тысячу? Миллион? Но если употребить старое спортивное клише, сейчас еще не конец игры, еще ничего не кончено. Наверное, я похож на боксера из старого фильма. Окровавленный, я шатаюсь, и сил во мне осталось только на один удар. Я наношу его. И вдруг — плюх! Ты падаешь. Начинается отсчет: один, два, три… Ну как, поднимешься? Семь, восемь, девять…

Пожалуйста, говорит Чад, избавь меня от своих метафор. Банальность, сколько раз можно… Боксер, боец. Он закатывает глаза.

Ну ты молодец, одобрительно замечаю я и улыбаюсь. Даже Дэ использовал. В самом деле очень умный ход. Я ни о чем не догадывался.

Разумеется, Дэ во всем участвовала, раздраженно говорит Чад. А ты хоть знаешь, почему она мне помогала? Ну, попробуй угадать! Чад стучит себя пальцем по голове и говорит: потому что она моя жена. Джолион, она вышла за меня замуж. Ее спаситель — я, а не ты.

Я больше не могу на него смотреть. Отвожу глаза в сторону. Она твоя жена? Чад женат на Дэ. Джек женат на Эмилии. А я-то как же? Я был их первой любовью! Я почти нюхом чувствую радость Чада оттого, что он меня ранил, поэтому я быстро поворачиваюсь к нему лицом. Почему же меня на свадьбу не пригласили? Наверное, приглашение затерялось на почте?

Чад фыркает.

Семь, восемь, девять…

Что ж, пора кончать. Ну и когда же мы поедем на север штата? Наверное, с нами поедет и Дэ? Получится семейная прогулка. Догадываюсь: ее стихи о самоубийстве тоже были частью спектакля… Замечательный ход, он произвел на меня сильное впечатление. Ну да, конечно, Дэ придется взять с собой. Надо же познакомить ее со свекром и свекровью… Твоя мама найдет ее очаровательной. Отец тоже, скорее всего, он ее полюбит. Как думаешь, полюбит ее твой отец?

Чад опускает голову и закрывает руками глаза. Потом начинает тереть лицо, как будто мылится.

Семь, восемь, девять…

Чад! — зову я, но мне кажется, что он меня не слышит. Чад, я спрашиваю, как ты думаешь, полюбит ее твой отец?

Он с трудом выпрямляется и несколько раз моргает. Проходит целая минута, прежде чем он берет себя в руки. Тем временем я пытаюсь смириться с известием Чада о последних пяти неделях моей жизни.

Надпись на кроссовках: «ГУЛЯТЬ ПОЛДЕНЬ». Силуэт Дэ в окне… Мой распорядок. Мнемоники и повседневные дела. Таблетки и виски.

Я не могу с полной уверенностью утверждать, что все слова в этом рассказе написаны мной. Мне кажется, некоторые из них не мои.