Черный мел

Дэ подносит руку к сердцу и благодарно улыбается. Да, циничный читатель, это в самом деле избранный мною способ соблазнения. Но я не лгал Дэ. Ее стихи мне в самом деле нравятся, они похожи на пазлы в коробках. Кусочки падают вроде бы произвольно, но из них складывается красивая картинка.Кстати, добавляю я, они совсем не такие мрачные, как я ожидал.

Дэ изумленно смотрит на меня. Сколько ты прочел? Я двигался от конца к началу… наверное, пятьдесят последних.

А, мои последние творения! Дэ смеется. Если хочешь мрака — погоди, пока не доберешься до моих подростковых стихов. Мы вместе смеемся в сгущающихся сумерках.

Скоро появятся светляки, говорю я.

Дэ ложится на спину и предлагает: давай смотреть на них каждую ночь.

Я тоже ложусь на одеяло, и город баюкает нас в своей сонной лощине. Скоро начнется вечернее представление. Мерцание — вспышка — мерцание — вспышка. Мы глубоко вдыхаем, наши груди поднимаются и опускаются в унисон. Яркие струны, оранжевые нити.

Когда рядом Дэ, со мной не может случиться ничего плохого.

LII(i). — Что с тобой? — удивился Марк. — Перестань, Джолион, ты же известный либерал, социалист и пацифист, ты меня не ударишь! А кстати, в чем дело?

— Не притворяйся, будто ты ничего не знаешь!

— Джолион, у тебя глаза красные. Ты что, плакал или просто недоспал? Кстати, ты сегодня поздно. Мы уже пропустили лекцию в девять по правилам Макнатена. [18]А тебе не помешало бы послушать о действиях душевнобольных.

— Что ты сделал с моими эссе?

— Почему я? — Марк пожал плечами.

— В красной папке на моем столе было три эссе, я точно помню, что положил их туда, и… — Джолион вдруг замолчал, ненавидя собственные оправдания.

— А, кажется, понимаю, — кивнул Марк. — Ты что-то потерял и обвиняешь в этом меня. Говоришь, ты точно помнишь, куда их положил? — Он забарабанил пальцами по подбородку. Марк выглядел свежим, он выспался, принял душ и хорошо отдохнул. — А помнишь, нам как-то пришлось отложить Игру, потому что ты не мог найти в своей комнате карты? Через несколько часов Эмилия зачем-то вышла к холодильнику — и вот вам, пожалуйста, они лежали рядом с молоком!

Джолион отвернулся и прикусил губу. Потом он бросился в свое общежитие.

LII(ii).Общий холодильник, на шесть комнат, стоял в коридоре. А его эссе лежали там, под его масленкой.

Сначала Джолион не сомневался — в холодильник эссе переложил Марк. Но потом он вспомнил кое-что еще. Заканчивая третье эссе, он вдруг почувствовал ужасный голод и вышел к холодильнику… Он захватил с собой эссе или нет? Он вполне мог представить, как держал их в руке, но воображение и память — не одно и то же. Особенно тяжело далось ему последнее, третье эссе, он все время вспоминал разрыв с Эмилией, ее холодность, гипс на ее ноге, покрытый записочками и рисунками. Он спросил, можно ли ему тоже что-нибудь написать, например «Выздоравливай скорее», и она ответила: «Нет. Нет, Джолион, уходи, и все». И он чувствовал себя таким виноватым! А если эссе в самом деле были у него в руке, когда он пошел к холодильнику? И, может быть…

Нет, в холодильник их подбросил Марк. Конечно, Марк!

Под конец Эмилия расплакалась. Но плакать следовало ему, ведь ему было гораздо хуже. Из-за того, что он натворил, он потерял ее. Он любил ее и потому не имел права соглашаться на то задание, на речь о Тэтчер и шахтерах. Он должен был отстоять правое дело… Джолион живо представил: в одной руке листы эссе, а он тянется за хлебом и маслом. Ему нужны обе руки, и он…

Нет, нет, нет!

Джолион ужасно устал. Он всю ночь не спал и успел уже переписать два эссе. Хорошо, не придется переписывать хотя бы третье. А когда он выходил из палаты, Эмилия так смотрела на него… Джолион видел в ее глазах счастье, которое мог бы разделить. И вот, лишенный своего счастья, он соскальзывал вниз, в какой-то мрак. Он не был уверен, что когда-нибудь снова найдет свое счастье и свет.

Джолион бросил эссе на стол. Конечно, это дело рук Марка, только он мог переложить эссе… или нет? Джолион завел будильник, чтобы успеть на консультацию в двенадцать. Но так и не заснул.

LII(iii).Чад перешел подъемный мост, который вел к колледжу. На самом деле это был никакой не мост, а просто мощенная булыжником тропка через узкий газон, но Чаду нравилось представлять, что он идет по подъемному мосту. Питт казался ему замком, настоящей крепостью. Здесь он набирался сил. Может, зайти к кому-нибудь? Джолион наверняка на лекции… Или навестить Эмилию?

Пока он решил прогуляться по территории колледжа и собраться с силами. Да, пожалуй, он пойдет к Эмилии и извинится. И даже признается, что во всем виноват он.