Черный Новый год

– Прекрати, – разозлился Коварж, – мы побежали, а Морозыч вдруг как с цепи, увидел, что якутенок по кабинам рылся, шею ему сломал, потом на хозяина, даже рана его не остановила… сначала, а потом успокоился, но поздно… сказал, что этот его, из будки, но я ничего не понимаю…

Голос его предательски дрогнул. Навалилось ощущение безысходности, страх, усталость, все вместе давило на виски, шею, скручивало внутренности.

– Я, наверное, тоже поеду, – сказал он, – за помощью. Мертвых только надо в тепло…

– Коварж, – обратилась к нему ведунья. – Ты веришь в Деда Мороза?

– Чего? – не сразу понял он. – В деда…

– В Деда Мороза. Раздает подарки хорошим детям. Господи, Коварж, ну не тупи ты, как ребенок. Веришь?

– Не верю!

– А в плохого Деда Мороза?

– Какого?

– Такого. Плохой волшебник. И подарки раздает плохие.

Нехорошая догадка шевельнулась в голове.

– Вы хотите сказать…

– Хочу. И скажу. Этот Димыч что-то вам говорил? Трогал вас?

– Не помню…

– Вспоминай.

На стоянке шумел ветер, гонял под ногами ледяные крупицы, чего-то нашептывал. И казалось, что мертвые просто спят, вот-вот они встанут и отправятся в кафе, снова пить, снова кутить и встречать Новый…

– Тронул! – вспомнил Коварж. – Вспомнил! Он тронул… и сказал… сказал, что… не… бляха, как же сказал… ну… сказал, не доживешь до Нового года. Бляха…

Ведунья молчала. Смотрела на него, как на приговоренного.

– Бред какой-то, – тихо сказал Коварж. – Херня.

– Открой свою будку.

– Зачем? Думаешь, что и у меня…

– Открой.

– Ты мне скажи, какого черта…

– Откроешь, скажу. Ну? Хочешь жить?

Он чертыхнулся, но подчинился. Сознание, все мысли каким-то чудом балансировали на грани здравого смысла, он пытался найти всему происходящему рациональное объяснение. Но какое-то непонятное чувство, древнее, как мир, подсказывало, что все происходящее уже давно находится за гранью нормальной, объяснимой физическими законами, реальности.

И ведунья, проклятая девчонка, будто бы сама была из другой реальности, другого мира, где другие законы. Потому-то он и подчинился ей, в надежде, что она все объяснит и поможет выбраться из дерьма, в которое превратился этот еще не наступивший Новый год.

– Вот, – Коварж распахнул будку. – Видишь, кондеи. Нет у меня гробов. И мертвецов нет…

– Не радуйся этому, – сказала ведунья, глянула на мертвого здоровяка. – Этот, как его, Морозов, ему ваш Димыч что-то говорил? Трогал?

– Трогал, – на удивление быстро вспомнил Коварж.

Потому что Димыч так же быстро вызвал у него неприязнь.

– А что сказал?

– Э-э-э, про злость чего-то. Эмоции. Кажется, разозлишься – пожалеешь. Это он что, он так…

– Подарками вас наградил.

– Твою мать, – выдохнул Коварж, – получается…

– Получается, – кивнула ведунья. – Не доживешь до полуночи.

Мысль эта не сразу сформировалась в голове, смысл фразы ускользал от Коваржа. Он заметил под ногами старенькие часы, те самые, что Морозову подарил отец, поднял. Без двадцати одиннадцать.

– Сука, – простонал он, – это все из-за тебя, из-за тебя…

Ведунья среагировала быстрее, чем он успел поднять обрез. С завидной силой толкнула его в грудь, повалила. Схватила оружие, прицелилась.

– Он не заряжен, – пробормотал Коварж.

– Но голову легко пробьет.

– Попробуй, рискни, – пропыхтел Коварж и получил прикладом по животу.

Он охнул от боли. Застонал.

– Куда этот ваш Димыч свалил? – нависла над ним ведунья. – Ну!

– С семьей какой-то на машине… обещал дорогу показать…

– Куда? Знаешь?

– Я… примерно… да, наверное. Знаю. Там поселок рядом с деревней.

– Заводи машину, надо успеть до полуночи.

– А если нет?

Ведунья, глядя ему в глаза, нажала на курок. Послышался щелчок. И был он страшнее, чем хруст костей, чем визг тормозов, чем смерть близких и боль, которая много лет его не покидала…

– Стой, – скомандовала ведунья. – Хозяйку заберем. Не оставлять же одну…

Побежала в кафе, Коварж даже ничего ответить не успел. Показалось, что за спиной шевельнулся кто-то.

– Морозыч…

Тот лежал в луже крови. Мертвее всех мертвых. Коварж не выдержал, выблевал свой ужин. Вытер губы, взял снега, растер его по лицу.

– Морозыч… ты меня… того… да сука…

Не за что было извиняться ему перед другом, не мог он найти слов, чтобы сказать хорошее. Пробормотал:

– Я найду его, обещаю. Кости переломаю. Задавлю суку.

– Сначала найди, – прервала его жалкую панихиду ведунья, которая вернулась почему-то одна.

– Хозяйка не поедет? Где она?

Ведунья поджала губы.

– Ей ваш Димыч говорил что-нибудь?

– Не знаю. Что с ней?

– Глаза себе выцарапала.

– Блин…

– И руку отхерачила.

– Сука-а-а…

– Видимо, пока вторую пыталась отхерачить, загнулась.

Коварж едва сдержал рвотный позыв, отвернулся.

– Мы не можем уехать, тут четыре человека, надо вызвать кого-то, ноль два, ноль три…

Ведунья покачала головой.

– Ты умрешь раньше, чем сюда приедут. И никто тебе не поможет. Хочешь жить, поехали. Сейчас!

Он так и стоял, так и смотрел на нее.

– Ты же видела что-то, ты же, млять, сама сказала. Что я не доживу до полуночи. Зачем ехать, куда ехать, если я не доживу…

Она приблизилась, заглянула ему в глаза. Взяла за руку.

– И? – спросил Коварж.

– Если поедешь, тогда скажу.

– Значит, не доживу.

Ведунья вздохнула.