Черный Новый год

Связанного араба затолкали в багажник, Шимон сел за руль, Расул и Валера удобно устроились на широком заднем сиденье.

Про себя Сербский отметил, что ничего не чувствует. Вот прямо сейчас они едут на «тест-драйв», придется зарезать плененного террориста, скорее всего, устранить еще парочку в процессе. Но на душе у Валеры было пусто, а оттого почему-то неуютно.

Джип петлял среди разоренных руин, огибал остовы военной техники, повинуясь свихнувшемуся наемнику. Сегодня ехали не на войну, сегодня ехали на бойню.

Остановились в километре от полуразрушенного здания, которое еще совсем недавно было торговым центром.

– Приехали, касатики. Мои разведосы тут немножко уже поковырялись. В подвале штук шесть отщепенцев: основной состав порешали русские бомбардировщики, а эти от сирийской армии ныкаются. Вот они нам и как раз! А еще здесь глинозем…

Лев присел на корточки, достал из рюкзака саперную лопатку и наковырял себе немного глины. Его большие ладони, такие неуместные на тонких запястьях, споро работали, вылепливая бурых человечков. Всего получилось три. Далее он раздобыл несколько пивных бутылок, разбил их, с помощью осколков сделал своим истуканчикам руки-клинки.

Лев уколол палец булавкой и сцедил юшки в ладонь. Аккуратно макая фалангу в багрянец, на каждой глиняной фигурке он вывел слово «אמט», «эмет» – истина.

– Да будет человек, – негромко прошептал Лев. Истуканчики в его руках зашевелились. – А теперь идите и немножко попугайте этих шлимазлов!

Маленькие големы послушно зашагали к зданию.

– Ты бы лучше по гранате в каждого замуровал. КПД повысится, – пробурчал Расул.

– Нет, – возразил Шимон. – Гранаты бабок стоят, а глина и мусор – бесплатные. Ну, Валера, пошли. Покажешь свою тьму. Расул сейчас помолится своей вайнахской богине болезней и увечий – там целая дискотека начнется.

– У-Нане не надо молиться, – возмутился Расул. – Она всегда со мной.

* * *

Гариб сосредоточенно загонял патроны в изогнутый магазин Калашникова. Это успокаивало. Щелк — и ты не думаешь о том, что приходится воевать плечом к плечу с низшими джиннами, щелк — и как-то сами собой на задворки сознания уходят мысли о том, что приехал в Сирию не ради веры, а ради прибыли. Тридцать щелчков – тридцать крамольных мыслей ушли. Невдалеке, шумно переругиваясь на фарси, дэвы жарили на костре свинью. Свинью!

Гарибу ужасно хотелось есть, запах жареного мяса игриво щекотал ноздри. Помог второй магазин: щелк — не слышно грязной ругани двух здоровенных уродцев, покрытых рыжей шерстью, щелк — и появились силы игнорировать аромат харамного мяса, щелк…

Посреди дня вдруг исчез свет, будто кто-то выключил солнце словно лампочку. Гариб выхватил фонарик из подсумка, щелкнул кнопкой: дрожащий луч терялся в темноте через два-три шага. Тьма будто бы затвердела, стала непроходимой для света.

Гариб шагал бочком, сам не зная куда. Невдалеке тревожно завыли дэвы.

– Заткнитесь, шакалы! Заткнитесь! – кричал Гариб нервно. – Лучше ищите выход.

– Ты пожалеешь о своих словах! – басовито прорычал один из дэвов. – Выйдем отсюда, и я тебе покажу шакала.

– Я перегрызу его глотка! – с сильным персидским акцентом выкрикнул второй.

Гарибу было жутко, но не из-за угроз. Все дэвы видели в темноте, но, судя по грохоту и жалобному рыку, даже они сейчас не видели дальше собственного носа.

Щелк! Шух-шух, шух-шух – кто-то мелкий засуетился в ногах. Вдалеке вскрикнули дэвы; должно быть, происходящее напугало и их.

– Мохсен! – крикнул Гариб одному из дэвов. – Ты видишь что-нибудь?

– Нет! – Мохсен ответил со смесью злобы и страха. – Ни хрена не вижу.

Что-то больно впилось в ляжку, Гариб вскрикнул. Поочередно вскрикнули и оба дэва.

Что-то мелкое, учуяв кровь, все быстрее и быстрее пробегало совсем рядом, раздирая штаны и царапая ноги.

– Да сдохни ты уже! – Гариб наугад топнул ногой и, не веря своей удаче, почувствовал, как попал во что-то мягкое.

В тяжелой темноте луч фонаря оставался кургузым. Гарибу пришлось наклониться, чтобы рассмотреть свою добычу: под сапогом чавкнула сырая глина. От вида собственных ног араб едва не вскрикнул: щиколотки были исчерчены неровными кровоточащими полосами.

Громко топали дэвы, шлепая по бетону безразмерными ступнями. Их «охота» продолжалась еще некоторое время, а потом все стихло. Еще через минуту тьма начала рассеиваться, в рамах выбитых окон заструились робкие лучи вечернего солнца.

Гариб протер глаза запястьями и вскрикнул: перед ним стоял бледный бородатый человек. Чуть поодаль, дергаясь в предсмертных конвульсиях, лежали дэвы. Алые ниточки их крови тянулись по воздуху к жуткому бородачу и исчезали в татуировке на его правой руке. Кровь утекала в сумку.

– Отойди от меня, ради Аллаха! – вскрикнул Гариб, взводя затвор автомата. Но бородач выученным движением вырвал оружие из его рук.

– Где офицеры Визиря? – сказал бородач на сносном арабском. – У тебя есть выбор: либо ты говоришь мне, где офицеры, либо У-Нана заберет всю твою кровь. Расскажешь – я тебя не трону.