Черный Новый год

Я увидел недалеко от своего дома, как дети хоронят под деревом мертвую собаку. Следующие три дня меня тянуло на эту собачью могилу. Я останавливался над ней и стоял, ни о чем не думая, просто чувствуя собаку, лежащую там, под землей, совсем неглубоко, неподвижную и мертвую.

Когда минула ночь после третьего дня, проснувшись утром, я обнаружил, что лежу в обнимку с мертвой псиной. Я сразу же все понял: ночью опять ходил во сне, только на этот раз вышел из квартиры, спустился во двор, выкопал из земли собачий труп и притащил его в постель.

Что ж, подумал я, глядя на оскаленную пасть мертвой твари, как сказал поэт, «если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно»; то же и с мертвыми собаками – если их откапывают и тащат в постель, значит, это тоже кому-нибудь нужно. Человек существо такое – нужды его могут принять самую замысловатую форму. Я сильнее прижался к трупу, погрузил лицо в его длинную грязную шерсть, вдохнул запах разложения и вновь погрузился в сон. Последнее время спал я куда дольше обычного.

Родители устроили страшный скандал, почувствовав запах дохлятины, а потом увидев этот лохматый ужас в моей постели. Я с философским спокойствием перенес всю бурю эмоций. Не хотелось ни спорить, ни ссориться, ни оправдываться. Равнодушно отнес я собаку на место, бросил в неглубокую ямку, откуда ночью ее доставал, не стал даже забрасывать землей, пусть лежит на виду, и вернулся к себе. Отец с матерью смотрели на меня как на сумасшедшего, но мне плевать – кем угодно согласен выглядеть в чужих глазах.

Только где-то в глубине, под пластами спокойствия, шевелился страх. Там, в какой-то дальней камере моего сознания, сверлила мучительная мысль, что со мной происходит что-то недопустимое, что я в ловушке и мне нужно из нее выбираться.

Писем от Майи не приходило, зато пришло электронное письмо от Тима: «Чувак, ну ты где? Приезжай хоть на праздники. Вместе встретим Новый год, посидим, выпьем, как люди. Я уж тебя заждался. Да и поговорить нам есть о чем».

С этим письмом в меня словно запала искра жизни. Я как будто вдохнул воздуха после удушья. И решил: надо ехать во что бы то ни стало! Если я так и буду сидеть в своей норе, в этом муторном омертвении, то однажды убью себя – шагну из окна, повешусь, наглотаюсь отравы, обольюсь горючей жидкостью и подожгу себя… А встреча с Тимом – брезжило предчувствие – вернет меня в нормальное человеческое состояние.

* * *

Тридцать первого декабря, во второй половине дня, я был уже в Новороссийске. Снега здесь ни клочка, мороза тоже нет, этот южный городишко встретил меня досадным для такой поры теплом.

Я не сообщал Тиму, когда именно собираюсь приехать. Не сделал этого из суеверного опасения, что если что-то пообещаю заранее, то, как пить дать, ничего у меня не выйдет – возникнут препятствия из ниоткуда, а я не смогу их преодолеть и нарушу обещание. У меня уже бывали подобные ситуации. Поэтому сначала я решил добраться до Новороссийска, а потом уж позвонить Тиму – обрадовать: вот, дескать, и я!

Выйдя из автобуса на автовокзале, я достал мобильник и послал вызов Тиму. Но вместо соединения с ним вклинился в чужой разговор. Два мужских голоса переговаривались друг с другом, и я хотел уже отключиться, но что-то меня остановило, что-то в их разговоре показалось странным, тревожным до холодного зуда где-то в желудке. Сначала сообразить не мог, почему этот разговор незнакомцев так меня притягивает, но понял потом: они говорили обо мне.

– Он уже приехал? – спросил один.

– Да, должен быть уже здесь, – отвечал другой. – Сейчас начнет звонить Тимофею. Или уже звонит. Тот еще не знает, что он приехал. Так вы будете его покупать?

– Еще не знаю.

– Берите. Товар хороший, подготовленный, как положено. Майя постаралась, сделала больше, чем я рассчитывал. Сначала синхронизировала его с Тимофеем, а потом с этим мертвецом, которого поднимала. Он после этого, представь, с дохлой собакой спал. Выкопал ее, домой принес и к себе под одеяло положил. Обнимал дохлятину, как бабу. После этого ты еще сомневаешься!

– Я не сомневаюсь. Говорю тебе, я не знаю. Наши будут решать. Как решат, сообщу.

Разговор оборвался. Взглянув на телефон, я увидел, что сенсорный экран мертв. Разрядился аккумулятор? Но этого не могло быть. Я взял в поездку внешний аккумулятор на десять тысяч миллиампер, и он, почти под завязку заряженный, был сейчас подключен к моему телефону.