Черный парус беды

Молодец, капитан, шикарное словечко изобрел. Есть в нем некая ироническая отстраненность, как результат отношения Кривушина к мобильным телефонам, объяснение того, что нет у него «мобильника», не было и не будет. Рация – да, планшет-картплоттер – тоже да, тут все понятно, потому что действительно нужно. Еще спутниковый телефон хотелось бы, полезная штука. А обычный «мобильник» – к чему он? Баловство, суррогат человеческого общения. И тут я с дядей Петей согласен: суррогат и есть. Только думается мне, что истинная причина его негатива все же в другом крылась: зачем телефон, если позвонить некому? Один наш кэп, совсем один.

Снова поворот.

– Осторожно! – возмутилась Мари.

– Да я нечаянно.

Вот и приехали, кончилось взаимопонимание. И взаимоуважение заодно. Как там? Connecting people? Вот же бред. Соединяя тех, кто далеко, эти девайсы с их возможностями строят преграды между теми, кто рядом. Еще пара очков в пользу Кривушина.

Впрочем, что это я так безапелляционно? Может, она, как и я, тоже фильтрует и структурирует информацию. А смартфон для нее – как для иных телевизор, который фонит себе, не только не мешая, но и помогая думать. Хотя со стороны это и выглядит странно.

Но я сам разве лучше? Взгляд стеклянный, лицо наверняка придурошное, весь какой-то нахохлившийся… Ничуть не лучше. Так что каждому свое, и да здравствует толерантность в данном конкретном вопросе!

Я посмотрел в окно. Прежде мы ехали по дороге, за обочинами которой высились стены зарослей. Похоже на камыш, только гигантский. Потом зеленый тоннель остался позади, «камыш» теперь рос только слева, и я наконец-то сообразил: ба, да это же сахарный тростник, так вот ты какой!

Пейзаж справа был другим. Дорога вилась по самому берегу, и то, что я увидел в окно, заставило меня мало что не содрогнуться.

Огромные волны накатывали на скалы, устилая их пеной. Алло, дядя Петя? А где обещанный штиль? Где тихие воды, ласкающие гостеприимный берег? Что за ересь ты нес насчет бесчисленных bocas, где причалить так же легко, как на тишайшем подмосковном водохранилище? Или все твои слова о покатом дне, смиряющем океанские валы, диктовались желанием успокоить нас, чтобы не распсиховались до поры? Да если бы мы на надувнушке в такой прибой сунулись… Я представил изорванную резину лодки, наши окровавленные тела, распластанные на скалах…

Но – стоп! Все прошло не так. Все прошло в точности, как пророчествовал Кривушин. Высадились без проблем, только ноги намочили, когда лодку вытаскивали, да чуть в лицо брызнуло. А это значит, не обманывал нас дядя Петя, готовый рисковать чужими жизнями. Знал, что делал. И это знание основывалось на данных лоции, где описывался район мыса Китридж, и вере в метеосводки. Ну и, конечно, личная морская практика. И коли так, то слава, слава тебе, капитан «Великого Океана»!

Дорога изогнулась, уводя нас от берега. Замелькали заборы, увитые ползучими растениями, у которых цветов – белых, красных, сиреневых – было больше, чем листьев. За заборами прятались дома, а за их черепичными крышами – изумрудные холмы. Частные дома сменили здания, чей вид говорил об их предназначении – апартаменты во всех южных странах на одно лицо.

Машина запетляла по улочкам. Все больше становилось магазинчиков с аляповатыми вывесками, среди которых попадались знакомые названия транснациональных корпораций. Глобализация, однако.

По тротуарам бежали поклонники здорового образа жизни, их головы стискивали наушники разной степени массивности.

Еще поворот – и мы на площади, в центре которой высилось дерево, увешанное разноцветными ленточками. Наверное, то был местный обычай – или взращенный веками ритуал, возникший еще в эпоху рабства, или банальная заманка для туристов, жаждущих достопримечательностей и легко заглатывающих любую наживку. Так в России влюбленные и новобрачные стали увешивать замками перила мостов, словно сей акт дает какие-то гарантии прочности их чувств. Люди везде одинаковы, что на севере, что на юге, и за океаном тож, им веру подавай. И любовь.

Водитель крутанул баранку, и такси вылетело на набережную

– Here and port, sir.

Мы вышли.

Вдоль набережной тянулся променад, усаженный пальмами и диковинными кустами, отдаленно похожими на наш боярышник.

За пальмами и кустами был порт, а в нем катера, яхты. Их было меньше, чем в марине Орты, но все равно немало.

Плота в порту не было. Рано еще. Надо подождать.

Где ждать, с этим мы определились быстро, точнее, я решил, а Мари последовала за мной. При этом она с истинно французским изяществом увернулась от любителя бега трусцой – обрюзглого мужчины с наушниками в пол головы.

Я шел к кафе, официанты которого выносили и расставляли на тротуаре столики, чтобы накормить, согласно объявлению на стене, всех, кто по утрам предпочитает real english breakfast.

Столики выносили и там, и там, и там тоже. И все же я выбрал именно это кафе – из-за названия. Над входом красовалось стилизованное изображение лодки с прямым парусом, с загнутым носом и кормой. Называлось кафе «Ra».