Черный парус беды

И как аккомпанемент мне ликующе взревел корабельный гудок. Из-за скального мыса появился катер. Он его кормы тянулся трос. Еще секунды, и нашим взорам предстал «Великий Океан II». Буксирный конец дядя Петя завел за мачту. Флаг России бился на ветру. Вокруг плота носились надувные лодки с моторами, исполняя роль торжественного эскорта. Лодки то замедляли ход, то резко набирали скорость, поднимаясь на редан и раскидывая по бирюзовой воде шлейфы белой пены.

А плот-то, плот какой маленький. И такой беззащитный! У меня даже мурашки побежали. Я же его со стороны не видел. Когда «заселялись» в Орте, была ночь. Когда покидали сегодня – заполночь. Когда купались, обвязавшись страховочным концом, то и не разглядеть ничего толком. А сейчас… И на этом, с позволения сказать, сооружении, на котором от воды до палубы-настила метр от силы, мы пересекли океан? Тысячи миль как в копеечку? Да мы герои!

Капитан стоял у штурвала. Как и пристало великому мореплавателю, бесстрашному покорителю стихий, он помахивал рукой, приветствуя восторженную публику.

Мы с Мари тоже помахали. А как же? Тут все сложилось: чтобы от масс не отрываться – все махают, и мы с ними, и потому еще, что рады были его видеть живым и здоровым. И ведь понимаешь умом, что ничего не могло случиться – и оставалось чуть-чуть, и океан спокойный, а все равно как-то нервно было. Это все сердце, оно с разумом не всегда в ладу. И вроде бы не о чем тревожиться, а оно как защемит…

Вот так же оно ёкнуло ночью, когда мы покидали дядю Петю. Он сказал: «Пора!» – и мы поехали. Загрузились в лодку, Кривушин отвязал веревку, и тут я подумал, что надо было, наверное, слезу уронить, да просто «спасибо» сказать. А то как-то слишком буднично, принижает это и момент расставания, и нас самих заодно. Подумать-то я подумал, а исправлять что-либо было уже поздно. Лодку относило от плота. И вот уже лишь силуэт на силуэте – дядя Петя на корме. Потом и они растворились в темноте.

Снова взревел гудок. Катер подвел плот к причалу. Кривушин передал на берег носовой швартов, затем кормовой, и добровольные помощники из числа встречающих споро заложили их за кнехты.

Тут бы самое время грянуть духовому оркестру, но праздничная медь молчала по причине ее отсутствия. Жаль, было бы уместно.

Мы с Мари продолжали протискиваться поближе и в конце концов оказались в первых рядах.

Дядя Петя дарил улыбки и пожимал тянущиеся к нему руки.

Люди на причале взахлеб щелкали фотоаппаратами.

Два человека в полотняных брюках, черных лаковых ботинках и форменных рубашках с шитыми золотом шевронами сошли на катер. У одного их них в руке была папка, сквозь целлулоидные бока которой виднелись какие-то бумаги.

Выходит, оформлять приход «Великого Океана» и его капитана на Барбадос будут прямо на плоту. Надо полагать, в знак особого уважения.

Широким жестом Кривушин предложил представителям власти пройти в каюту, что они и сделали. Сам он последовать за ними не успел.

– Петр Васильевич!

Перекрывая шум, сотрудник «парусного» журнала из далекой России пытался обратить на себя внимание. Мы такой вольности позволить себе не могли, а так хотелось дать знать, что здесь мы, дядя Петя, здесь, и все у нас в порядке.

– Петр Васильевич!

Кривушин обернул удивленное лицо. И то, кричали-то по-русски.

– С прибытием! Москва вас приветствует! Полчаса для интервью журнала Yacht Russia.

Капитан «Великого Океана» что-то ответил. Что именно, я не понял, но по тому, как разулыбался журналист, было ясно, что полчаса ему были обещаны.

После этого дядя Петя тоже скрылся в знакомой мне до последней щелочки, до последнего гвоздика «хижине».

Все, можно уходить. И это всяко лучше, чем лежать в «гробу» под палубой и чиновными ботинками на ней, не имея возможности ни пошевелиться толком, ни даже чихнуть. Значит, правильно мы поступили, не зря я веслами махал.

По прикидкам оформление необходимых документов должно было занять около часа. Плюсуем к этому полчаса для российского журналиста. Плюс еще час на его барбадосских собратьев, наверняка они где-то здесь. Накидываем еще час на непредвиденные обстоятельства и получаем, что раньше, чем через три с половиной, а то и четыре часа дядя Петя на набережной не появится и в обход местных баров не отправится. А уговор у нас был именно такой: мы сидим и ждем, он нас сам найдет. И есть у меня предчувствие, что долго нас ему искать не придется. Глянет зорким глазом вдоль променада, увидит кафе «Ра» и сообразит, что там мы, где ж еще? Самое место для безумно смелых путешественников.

Мы выбрались из начавшей редеть толпы и медленно пошли по набережной.