Черный парус беды

В Москве тоже было разбирательство, но протекало оно как-то вяло и не слишком нам досаждало.

Мила занималась своими делами – что-то рисовала, лепила, дизайнерила, в общем.

Федор проявлял чудеса служебного рвения на радость Полуярову-старшему. Останки «Золушки» он продал какой-то фирме из того же Фуншала.

Петя усердно трудился в своем Департаменте природопользования и охраны окружающей среды. О кладах он больше не заикался. Совсем остыл или на время – время и покажет.

Я вернулся в свою редакцию. Мила помогла мне с кое-какой денежной подработкой, так что вкалывал я до седьмого пота. Мне нужны были деньги, и меньше, чем через год, у меня была необходимая сумма. Пятьдесят процентов. Вторую половину внесла Шелестова. Таким образом, мы стали компаньонами, а в ближайшем будущем еще и совладельцами 9-метровгого шлюпа, который под белыми парусами надежды поведем через Атлантику в Европу. Возможно, по пути мы кое-куда завернем…

А не надо швыряться картами! Неужели вы подумали, что я оставил тот вчетверо сложенный лист в какой-то яме на острове Селваженш-Гранди?

2014 г.

СЕДОЙ СТРАННИК Роман

Глава 1

Пароход белый-беленький…

Нет, нет, нет. Не до песен мне сейчас. Даже хороших. И не пароход это – катер. Он подходил все ближе, и мне это не нравилось. Категорически.

Хотя в самом катере не было ничего зловещего. Был он весь из себя изящный и явно из дорогих, хотя в ценах на подобные плавсредства я ни черта не смыслю. Но тут все очевидно, ни глаза протирать не надо, ни мозги напрягать. Белый и роскошный.

Благолепную в целом картину портил человек, стоявший на носу катера. И опять же, с виду в нем тоже не было ничего угрожающего: шорты, пестрая гавайская рубашка, и солнце играет на бритой голове. Но в руках у человека был помповый дробовик, ствол которого пялился на нас. Интересно, на кого именно: на меня или моих товарищей по дальнему плаванию? А может, никого конкретно человек на катере не выцеливал, но лично мне от этого уютнее не становилось. И вот почему. Я уже встречал этого бритого стрелка, и последний раз в ситуации драматической, почти убийственной. Отсюда вывод: это не какие-нибудь приблудные пираты, не мужички-мажоры, решившие поиграть в морских разбойников, это не фантастика и не случайность. Нас ждали, нас искали и нашли. И если стоит выбрасывать на пальцах, то лишь с единственным вопросом: нас сразу убьют или погодя? В то, что помилуют, совсем не верилось.

Секунды капали, и катер подходил все ближе. И море было таким… таким…

Я никогда не видел море таким синим.

Это не мои слова. Это сказал Гарри Пиджен. Был такой моряк, американец, он дважды обошел на яхте вокруг света. Между прочим, в одиночку. И давно, в первой трети прошлого века. Нам о нем кэп рассказывал. Так вот этот Гарри как-то воскликнул: «Я никогда не видел море таким синим!» Капитан затруднялся сказать, где именно Пиджен сподобился лицезреть такую синеву, то ли на Средиземке, то ли где-то в тропиках, но слова эти ему запомнились, тронули, хотя кэп и сам не мог объяснить, чем именно. Наверное, искренностью восторга. Сами посудите, плывет человек по воде, по волнам, плывет месяц за месяцем, год, другой, и вдруг: «Я никогда…» – и далее по тексту. Значит, и впрямь цвет был исключительным: глубоким, густым, без примесей и оттенков.

Я спорить не буду, но по мне, так самая синева здесь – в Атлантике, на подходе к Карибам. И не только здесь, но и сейчас, когда море-окиян режет форштевнем снежно-белый дорогущий катер. Это красиво – белым по синему, пусть даже кому-то красота эта покажется гламурно-глянцевой. Это действительно красиво, и если бы не человек с помповиком…

– Врешь, – сказал капитан. – Не возьмешь.

Вот же банальность. Она была бы глупой и пошлой, если бы не капитанский лик – суровый и вдохновенный. И я понял, что фигушки вам, господа нехорошие, нас без хлопот за жабры не возьмешь, мы будем сражаться. Капитан даст мне браунинг!

Шутить в данных обстоятельствах было не слишком уместно даже про себя. Тем не менее я пыжился, как товарищ Бендер, хотя сознавал, что через пару минут – или раньше, или чуть позже, – мне будет не до смеха. Вот шмальнет сейчас этот плохой дядя из своей дуры по беззащитным мореплавателям, и придется нам поднять белый флаг, который ему задарма не нужен, потому что нужно ему совсем другое, и я даже знаю, что именно.

Между тем капитан наш действовал быстро и решительно. Циновка отлетела в сторону, открывая круглый бок «бревна». Я не успел задаться простым вопросом: «Какого хрена?», как в руке капитана блеснул нож. Одно движение, другое, третье. В сторону, вслед за циновкой, полетели ошметки широкой черной изоленты, опоясывавшей «бревно». Под кольцами изоленты был люк. Это я понял после того, как лезвие впилось в неприметную щель, капитан нажал, и крышка отскочила. В «бревне» образовалась дыра – достаточная, чтобы уложить в тайник энное количество пакетов героина. Но, нет, конечно же, нет, дурью кэп не баловался ни в каких смыслах. В тайнике он хранил нечто иное.