Черный парус беды

– Ну да, – раздражаясь, потому что не мог сообразить, чего от меня добиваются, сказал я. – Так и наказывал. Передаешь, прощаешься, звонишь – свободен!

– Что ты заладил: «Свободен… Свободен…» – повысил голос кэп. – Ты толком отвечай.

– Я и отвечаю! Так и было сказано: «Передаешь, прощаешься, звонишь вот по этому номеру…»

– По какому номеру? – удивилась Мари. – Разве ты не знал его телефонный номер?

– Он мне другой дал. Я его там же, в офисе, в память телефона «вбил». Колька объяснил, что этот номер какой-то особенный. То ли прямой, то ли секретный, что-то типа «вертушки».

– «Вертушки»?

Кривушин махнул рукой, отбрасывая вопрос Мари как несущественный:

– С этим потом. А что еще Колька говорил?

– Сказал, что так звонить ему, если понадобится, можно по тому номеру, старому, а как передам презент – по этому. И гляди, говорит, не перепутай. А мне-то какая разница, по какому номеру докладываться?

Капитан и кок переглянулись и понимающе кивнули друг другу. Это вывело меня из себя окончательно.

– Слушайте, вы… – взбеленился я, но меня перебили:

– Сидеть и ждать, – последовал приказ, и дядя Петя скрылся в хижине.

Когда кэп вновь возник в дверном проеме, в одной его руке была коробка с портсигаром, в другой – мой телефон.

Глава 17

Образование – великая вещь. Кто бы спорил. Только шлифовать его надо практикой, иначе полученным знаниям грош цена. И с этим тоже не поспоришь. Вот я, например. Даром что дипломированный специалист, а толку? Конечно, когда учился, я звезд с неба не хватал, но кое-чего нахватался. И в НИИ нашем, в дальнейшем тихо почившем в бозе, был хоть и не из первых, но ведь и не последним! Крутились там две девицы прямо-таки редкой глупости… Увы, годы экспедиторства, алкогольной зависимости и нежной заботы о кобелях и сучках не прошли даром. Лишнее из головы как метлой вымело, и лишним этим оказалось как раз то, дипломированное. Вот почему я сказал прямо:

– Не помощник я тебе, дядя Петя. Напортачу только.

– Ладно, – легко согласился капитан с тем, что и на сей раз ему все делать, а значит, и за все отвечать. – Я сам.

Два часа спустя я пришел к выводу, что военное образование в СССР было в пример гражданскому и что служба «по профилю» так отточила умения и навыки товарища Кривушина, что ни годы отставки, ни дальнее плавание, ни даже доблестный труд в заведении господина Азеведу ничего дурного с ними поделать не смогли. Все сохранил дядя Петя в целости и годным к применению, и собранный им своими руками «сокровищеискатель» был отличной тому иллюстрацией. А теперь, после сотворенного им с портсигаром, который оказался не совсем портсигаром, а еще точнее, совсем не портсигаром, иллюстраций стало две. Причем вторая выглядела много убедительнее первой.

Когда Кривушин предстал передо мной, «вооруженный» телефоном и портсигаром, я не стал требовать объяснений. Это было бы равносильно поражению, вроде как я расписываюсь в собственной тупости. Поэтому я был неприступен и холоден, за что получил от капитана улыбку, пропитанную сладким ядом.

– Сейчас объясню, – сказал Кривушин и тем добил меня окончательно.

Поверженный и распятый, я приготовился слушать старшего на плоту – старшего и по статусу, и по возрасту, а теперь, выходит, и самого умного. Уверен, тактичная девушка Мари вряд ли взялась бы оспаривать данное утверждение.

Капитан сел на рундук, успешно заменяющий стул, и положил портсигар и телефон на лист фанеры, успешно заменяющий стол. Лист покоился на пустых канистрах из-под солярки. Этот «стол» мы соорудили, когда есть в каюте стало невмоготу – вроде и продувается насквозь, и вода рядом, а все равно душно. Тогда было решено обустроить на корме что-то вроде «дачного уголка». Мы с дядей Петей связали пустые канистры, притянули к ним веревочными петлями фанеру и – пожалуйста! – извольте откушать.

– Короче… – начал Кривушин, хотя меня терзали смутные подозрения, что получится длинно. – Что мы имеем? А имеем мы вот эти две штукенции, одна из которых, как я понимаю, должна была отправить на тот свет господина Кульчицкого, а вторая посодействовать в этом.

– Это что, мина? – я даже отшатнулся невольно, словно бездушные портсигар и телефон на самом деле были ядовитыми тварями, изготовившимися к прыжку. Миг – и как прыгнут! И давай рвать невинную плоть мою острыми жвалами…

Ох, о чем это я? Вот что нездоровое воображение с людьми делает!

– Не боись. Без приказа не рванет.

– То есть? – я вернул себя на место.

– Тут другое важно, – сказал Кривушин. – Теперь многое понятно становится. И что за подарочек ты привез, и почему портсигар до сих пор в целости и сохранности, ну, и ты с ним заодно. И почему бритый в марине ошивался, а на плот не полез. Наконец, какой Колька Миронов выпендрежник, и с этим нет вопросов.

– У меня есть, – не согласился я. – Кроме Кольки. С ним давно все ясно.