Черный парус беды

Выглядела в таком прикиде Мари довольно комично, балахонисто, но в то же время мило, отчего-то все это ей ужасно шло. А еще ее очень красили волосы, разлетающиеся по плечам. Все эти растаманские штучки, косички-бусинки, остались в прошлом. Просто волосы, и ничего более. А больше и не надо.

– Курс?

В дверях рубки появился дядя Петя.

– Держим, капитан!

Кривушин взглянул на паруса:

– Добери немного.

На мой взгляд, этого не требовалось, но, памятуя о главном морском правиле, я крутанул лебедку, подтягивая гика-шкот.

– Так, а что у нас на обед?

– Bouillabaisse, monsieur, – отчеканила Мари.

Капитан зарделся от удовольствия и снисходительно молвил:

– Попробуем, попробуем. Исходный материал свежайший, с гарантией, а вот что ты за шеф-повар…

Сегодня утром Кривушин наконец-то доказал, что умеет не только забрасывать спиннинг и разглагольствовать о тонкостях океанской рыбалки, но и ловить. Сначала он вытащил небольшого тунца, а потом золотистую макрель. Улов был вручен Мари, вызвавшийся приготовить настоящий марсельский рыбный суп. Ох, лиса! Между прочим, я бы тоже мог сварганить ушицу, но я ведь не лезу… Потому что во многом грешен, но в подхалимаже не замечен.

Кстати, о грехах. И в частности, о гордыне. Наверное, это нескромно, но я ведь действительно много угадал из прошлого Мари. Вычислил ее русские корни, например. Дедукция – лучший ключ к чужой судьбе. И это не Шерлок Холмс сказал, не доктор Уотсон, это мой перл. Дарю.

Хотя, стоп! «Вычислил» и даже «угадал» – не те слова. Это если честно. Подозрение было: слишком часто она понимала, о чем мы с Кривушиным по-русски говорим. А превратить подозрение в догадку – дело плевое. Для меня, по крайней мере. Да и кому не хотелось бы себя приподнять?

К дегустации я приступил в твердой решимости быть принципиальным и не предвзятым. Увы, отведав супчика, я вынужден был признать, что буйабес получился отменным. Что ж… Я похвалил Мари сдержанно, как и приличествует мужчине. Зато Кривушин рассыпался в комплиментах, каждый из которых я посчитал чрезмерно пышным. Старый шаркун!

Пребывая в благодушнейшим из настроений, дядя Петя от щедрот своих предложил мне завершить трапезу банкой пива.

Да, это таки был поступок. Это была последняя банка пива. Но…

– Спасибо, не стоит.

Вот такой я человек. Опять кто-то скажет: гордец? Пускай! Я клевету приемлю равнодушно. И хулу тоже.

– А чего так? – искренне удивился кэп.

– Не жили хорошо, не хрен и привыкать.

– Ну, тогда до суши сбережем. Немного осталось. Там, конечно, своего пенного довольно, но… красиво своим пивом отметиться! Все-таки океан одолели, это вам не у Пронькиных.

– Кто такие? – живо заинтересовалась Мари.

– Не важно. У нас так говорят. То есть не по-простому все. Значит, с пивом решили. Так?

– Я согласна, – сказала Мари.

Опять она поперек батьки лезет!

– Тогда чайку, – потер руки майор, ставший капитаном.

Чаевничали на плоту часто и с удовольствием. Запасы воды и заварки позволяли. Даже свой ритуал выработался со всякими традициями и заморочками, ничем не напоминающий китайский. Как, впрочем, и японский.

Пока Мари на правах кока занималась подготовкой к торжественной церемонии, я взялся за посуду. Такое у нас было распределение обязанностей: кто готовит, тот не моет, третий – отдыхай. Очень демократично.

Доведя тарелки и столовые приборы до блеска и скрипа, я сложил посуду и прочую кухонную утварь в ящик, заменяющий нам буфет. К этому моменту Мари уже с поклоном вручила кружку с чаем шкиперу. Потом протянула кружку мне, но лишь с намеком на поклон, что являлось грубейшим нарушением освященных временем и плаванием традиций. Но я стерпел. Я сегодня терпеливый. Такой, что сам поражаюсь.

Первый «глоток» чая достался госпоже Атлантике. Так у нас повелось: наклони кружку, пролей чуть-чуть в волны, окропи, потом и сам можешь, приступай.

Чай был хорош. Хотя испортить его трудно: тут главное, как говаривал один старый еврей, не жалеть заварки. И все же чай был хорош. Оспаривать это было глупо. Я даже попытки не сделал и на лице ничего эдакого не изобразил – в богатой гамме от сомнения до неприятия.

– Отнюдь, – наверняка загадочно для Мари оценил Кривушин. – Я тут вот о чем подумал…

Я взглянул на него с подозрением: неужто капитан решил преступить границы закрытых тем? С другой стороны, сам запрет ввел, ему и запоры ломать.