Черный Пеликан

Вера вскинула головку и надула было губки разочарованно, но потом вдруг улыбнулась мне не без некоторой жеманности. «Воспользовавшись случаем… – повторила она за мной. – Это каким же таким случаем?»

«Да так, – ответил я небрежно, – телефон юлиановский под руку попался. По чистой случайности – не ломай голову. Вот и решил проверить…» – я еще раз вздохнул и сделал чуть удрученное лицо.

«Ну как, проверил? – насмешливо спросила Вера. – Не ври, ты и так все знал, зачем тебе проверять. И не кривляйся…» Она вынула зеркальце и стала поправлять волосы, а затем попросила с тем же неуловимым жеманством: – «Закажи мне пожалуйста еще кофе. Можно с коньяком».

«Коньяк – не рановато ли?» – поднял я брови.

«Плевать, – отрезала Вера и убрала зеркальце в сумочку, сердито ее защелкнув, – тут не до приличий. Все сгодится, лишь бы не сдохнуть от безделья». Я сделал жест официанту и подумал с некоторым уже раздражением, что она явно не собирается уходить.

Коньяк Вера выпила сразу, после чего раскраснелась и еще похорошела. «Вообще-то, я делаю это редко, – сообщила она мне, – вот это все – коньяк с утра или легкую травку – но иногда делаю и не стесняюсь. И что тут такого? – она посмотрела на меня с вызовом. – Я тоже личность, мне нужна свобода. У меня тоже порывы – и молодость, не забывай».

«Ну да, ну да», – поддакивал я ей, переживая, что зря теряю время, и продумывая сценарий скорого исчезновения, но Вера вдруг перегнулась через стол и взяла мою руку в свою.

«Мне нужна свобода, – повторила она тихо, но с нажимом. – Мне нужны эмоции и страсти. Я хочу парить, хочу летать – знаешь, как страшно, когда кажется, что крылья уже обрезаны навсегда. Отчего-то… – она чуть запнулась и заглянула мне в глаза. – Отчего-то я часто вспоминала о тебе в последний месяц. Что было, то прошло, я понимаю, не думай, но даже и старое оборачивается порой новыми красками. И вот – так неожиданно… Скажи, ты надолго в этом городе?»

«Нет, ненадолго…» – помотал я головой в некотором ошеломлении и замолчал, не зная, что сказать дальше. Вера кивнула ободряюще и погладила мне ладонь. Все это было уже слишком, обращалось абсурдом, гротеском. Я ожидал чего угодно, но только не намеков на банальную интрижку. Да, Юлиан, твоя Вера хочет спать с другими со скуки и готова даже вернуться к брошенному любовнику – повезло тебе, нечего сказать. Что ж весь мир и в самом деле достоин лишь презрения, вы не шутите со мной? Я был прав, или я был глуп?

Меня вдруг пронзило острое чувство обиды. Даже к забавным шарадам подходят оказывается только лишь примитивные ответы. Исчерканная бездумным штрихом, искаженная мелкой рябью, картина мироздания разочаровывала на глазах. Казалось, в ней вовсе пропадали очертания – линии и контуры, определяющие устойчивые формы. Везде профанация, думал я удрученно, все стоит копейки – особенно, если шляться по трущобам и разбазаривать среди неимущих…

«Нет, ненадолго», – сказал я снова и сжал ей руку в ответ, чувствуя, как мои губы кривятся в недоброй усмешке, и что-то щекочет в гортани. Просто удивительно, как Вера всегда была способна вывести меня из равновесия – качнув в любую сторону, какую ни возьми. Спокойнее, прикрикнул я на себя, отставить эмоции и усмешку прочь. Это – всего лишь курьез, экспонат в кунсткамере, ты сам купил билет за гроши. Отчего бы и тебе не пошутить в ответ – абсурд так абсурд, ты тоже горазд на курьезы.

Усилием воли я расслабил лицевые мускулы и попытался выдавить из себя обольстительную улыбку. Курьез сотворить легко, особенно на столь незатейливый вкус, который мне, признаться, претит. Но аудитория не жаждет большего – что ж, пусть будет как вам угодно, согласно духу и букве. Посмотрим еще, что выйдет подделкой, а что чистой монетой – и у кого.

Я набрал в грудь воздуха и вновь сжал ей пальцы. Они были податливы и подрагивали, как чуткие сенсоры. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, а потом я заговорил – чуть неловко, но проникновенно и горячо.

«Мне нельзя остаться надолго, – убеждал я ее, не отводя взгляда. – Я уеду скоро, но это ведь не препятствие, как раз напротив. Ты права тысячу раз: старое новыми красками – снова, снова… Я могу признаться теперь: мне хочется сказать тебе лишь одно – брось все, поехали со мной, это честнее, и в этом есть решение. Решайся, ты еще молода, еще искрометна и способна на безумства…»

Вера застыла в явной оторопи. Рука ее напряглась в моей и сделалась будто неживой, а ресницы и брови взлетели вверх, как испуганные стрекозы. «Это легче легкого, если не сомневаться понапрасну, сначала только боязно представить, – бормотал я, не давая ей вставить слово. – Я многое передумал за это время и вспоминал о тебе постоянно – да, впрочем, и не забывал никогда. Мысли путались, картины путались, но потом все стало на места: я понял, что готов на все ради женщины, остальное, право же, ничего не значит. Признаюсь тебе – я здесь для того лишь, чтобы освободить тебя, чтобы вызволить из темницы и увезти прочь».