Черный пепел на снегу

– Так я и пытаюсь тебе рассказать. Сегодня, как стемнеет, я открою тебе дорогу через Калинов мост. Там дорога одна – идти прямо, никуда не сворачивать и ни с кем не разговаривать… Ох, и сложно ж тебе будет… Дорога та приведёт тебя в Лунный Чертог.

– И там лежит меч, – догадался Василько.

– Ага, пылится. Тебя ждёт. В лунном чертоге правит своим царством очень могущественное существо. Встретишься с ним – заклинаю тебя – будь поуважительней. У меня так богатыри скоро кончатся.

– Диавол? – Василько перекрестился, забыв, что в руке его блин.

– Как же вам эту чепуху в голову вбили-то, а? – тон Яги стал сочувствующим. – Ведь умные же люди были. А тут – нате. Это добро, это – зло, а посерёдке и нет ничего. Так получается? Нет. Он – не дьявол. Но божество тёмное, древнее. Едва ли не ровесник нашего мира. Чернобог – отец его родной. Хотя, тебе это ни о чём не говорит…

– Чернобог – Дьявол, а то – сын его?

Яга потерла переносицу, тяжело вздыхая.

– Вот что мне с тобой делать? Кощей он.

– Так им же только детей пугают!

– Так и есть. А я, по-твоему, кто?

– Ну… – дружинник смутился, – ладно. Теперь мне нужно поесть и в путь?

– Нет. Сначала нужно подготовиться. Богданка, большая печь готова?

Девочка молча кивнула и с хлюпаньем допила ароматный чай из большой чашки. Аркадия встала, прошла на другой конец кухни, где стояла огромная русская печь. Печь была внешне холодной, в доме было не сказать, чтобы сильно натоплено. Но стоило бабе Яге открыть затворку, как она пыхнула красным пламенем, обдав Василько жаром.

– Ну, что сидишь? Полезай.

– Куда? В печь? Ты что, из ума выжила?

– Да, в печь. От тебя человеческим духом пахнет, ты не пройдешь через Калинов мост, ежели в печи не побываешь.

– Так ты решила убить меня, и как посланника отправить в загробный мир? Богатырь тебе больше не нужен?

– Вот бестолочь. Нет, конечно. Запах твой выжжем, огнём пропахнешь, там куда идёшь – сойдешь за своего. Ты нам тут ещё живым пригодишься.

– А в печь тогда зачем?

– Навьи тоже когда-то были людьми.

Василько чуть не подпрыгнул. До того неожиданно было услышать тихий, вкрадчивый девичий голосок. Он обернулся и увидел, как чернявая девочка встала со своего места, убирая посуду.

А Богданка продолжила:

– Кто-то из них принял своё посмертие, многие даже счастливы в нём – они отрабатывают свои прижизненные долги и растворяются в кронах Мирового Древа, чтобы снова без долгов прийти сюда. А кто-то не смог принять это и стремится вырваться. И если признает в тебе живого – прицепится к тебе, как клещ, и будет пить жизненные соки, или, ещё хуже, заменит тебя в твоём же теле. Придёт к тебе домой, ляжет с твоей женой и боги весть что сделают ещё. А потому нам надо сделать так, чтобы никто в тебе живого не признал. Ты, главное, нигде не останавливайся и ни с кем не разговаривай. Не все навьи полагаются только на запах. Могут и по-другому учуять.

От услышанного у Василько волосы зашевелились на голове.

– Больно будет?

– В печи? Как в бане. Только не так мокро. Не тронет богатыря огонь заговоренный.

– А если я все же не богатырь?

– Богатырь-богатырь, – Аркадия легонько подтолкнула парня в спину. – Тебя птица Гамаюн признала. Каждую ночь тебя у дома караулила.

Всю следующую ночь Агне маялась. Ворочалась на своей узкой, скрипучей кровати, никак не могла заснуть. Она могла бы навести себе чаю с травами, но не делала этого. Знала – не поможет.

Причиной её беспокойства было маленькое зеркальце, что было надежно спрятано под подушкой стеклом вниз от любопытных глаз и от солнечного света. Она сама не понимала, как поддалась мимолётному порыву. Удивлялась, что никто не заметил, как она схватила склянку с подоконника в избе Яги.

Домой Агне шла на ватных ногах. Бутылёк, крепко зажатый в кулаке, обжигал кожу, но самое главное – она чувствовала присутствие Роя. И он её чувствовал. Ей было одновременно сладостно, страшно и горько. От переизбытка чувств хотелось одновременно плакать и смеяться. Мысли путались, как от варева из мухоморов. Слишком долго она была в контакте с ним, чтобы теперь отказаться. Нет, предложение его она принимать не станет. Но и без него уже не сможет. Освобождение? Она придумает что-нибудь. Но позже.

Дорога, казалось, была бесконечной. Василько, отправляясь в Навье царство, отчего-то думал, что его прямо за мостом встретит говорящий скелет или другое чудо-юдо, но нет. Тот же лес, те же деревья, дорога, заросшая бурьяном, но пока ещё различимая.

Он всё шёл вперёд, как и наказывала Яга. Он никуда не сворачивал и ни с кем не разговаривал. Да и люди (люди ли?), что встречались ему на пути, не пытались с ним заговорить. Только останавливались и тоскливо смотрели ему в след.

А он всё шёл, пока не уткнулся в деревенские ворота. Деревню эту дорога пронизывала как стрела – яблоко. Он бы и обошёл её, да сказано же было – не сворачивать никуда. И, помявшись чуток у частокола, парень вошёл. Чему быть – тому не миновать.