Черный пепел на снегу

Он смотрел в раскрасневшееся лицо с опухшими от слёз глазами. Куцая бородёнка только начала густеть.

Парень закивал, собираясь с мыслями, и сделал шаг навстречу Ингве. А Энок слегка наклонился, чтобы рассмотреть усопшую.

«Красивая», – про себя отметил он. Даже беременность и смерть не смогли скрыть этого – большие, ясные глаза были закрыты, густые тёмные ресницы лежали на бледных щеках. Нежный овал лица, тонкий аристократический нос с легкой горбинкой, по-детски пухлые губы – всё это делало девушку настоящей красавицей. Две толстые, с руку, косы, спускались в низ.

Он уже хотел отстраниться, когда заметил лёгкое подрагивание ресниц. Показалось?

Девушка открыла глаза, заставив Энока невольно вздрогнуть.

Она смотрела на него затуманенным взглядом, зрачки были затянуты белой поволокой.

– Да что ж это такое! Чуть живую девку не сожгли! – он обрадовался и хотел кликнуть Ингве, но не успел.

Сигирд вцепилась в его лицо сначала скрюченными, холодными пальцами, а затем и зубами. До шеи ей мешала добраться густая борода воина, и она начала метить выше, в глаза.

Дикий, полный ужаса и отчаяния крик вырвался из его горла, и воин попытался оттолкнуть от себя женщину. Но она мёртвой хваткой вцепилась в его бороду, было бы легче разжать тиски, чем её тонкие пальцы.

Энок обхватил её голову, пытаясь оторвать от себя вцепившуюся зубами в щёку тварь. По шее потекла горячая струйка крови. Воину потребовались на это все свои силы. Кусок его кожи остался в зубах Сигирд. Она скалила окровавленный рот, рыча что-то нечленораздельное.

В распахнутую дверь влетел Ингве, сорвавшийся с места, как только услышал крик своего воина.

– Что здесь… – он не сразу в полутьме увидел происходящее, но запах крови уже ударил в нос.

– Драугр! – закричал Энок, пытаясь высвободиться из захвата женщины. – Она драугр!

У доверенного конунга не оставалось времени на то, чтобы оценивать ситуацию и раздумывать над своими действиями. Он схватил Сигирд за косы и начал оттаскивать её от Энока. Шейные позвонки той затрещали, но она не ослабила хватки.

Огромным усилием Энок вырвался, оставив в руках нечисти клок своей бороды, вырванной с куском кожи, и отскочил, зажимая рукой страшные раны на лице. Женщина, лишившись опоры, завалилась вперед на пол, в то время как ноги её были ещё на топчане. Она резво поползла к своей жертве – к тому, от кого исходило больше страха, больше так нужной ей энергии, к Эноку – и практически добралась до него, когда между её лопаток опустилась могучая нога Ингве.

Сигирд затрепыхалась, пытаясь высвободится, но норд стоял крепок на ногах, всем своим весом прижимая нечисть к полу. Он занёс над головой меч.

Один взмах, и голова мёртвой женщины покатилась по полу, клацая зубами. Из ровного среза на шее не вылилось ни капли крови.

Энока доставили в Медовый зал, где ему быстро обработали раны мёдом и закрыли повязкой. Страшные шрамы останутся с воином на всю его жизнь, и всё же он надеялся, что удастся сохранить глаз.

Лекарь не решался предложить помощь, да особо и не горел желанием – топтался за спиной ярла, прижимая комок снега к подбитому глазу и тихо ругался на своём языке. В другое время Ингве обязательно потряс бы его, но было некогда.

Энок же, когда его раны были обработаны, изъявил горячее желание присутствовать на сожжении Сигирд. Он испытывал к ней двоякие чувства.

С одной стороны, женщина в положении – особо уязвимое существо, её нужно оберегать от бед и разочарований, помогать и ухаживать, словно за стеклянной статуэткой. Тем более, что женщина была очень красива. Образ её, холодной, словно спящей, навсегда запал воину в душу.

С другой стороны – порождение мрака, которое едва не лишило его жизни, и которое было более чем достойным противником. Кто знает, что было бы, не вмешайся Ингве. Возможно, это его труп сейчас покачивался на волнах, в ожидании огненной стрелы.

Лодка с Сигирд полыхнула, ярко разгоняя тьму.

В суматохе люди пропустили закат, и по-хорошему нужно было дождаться следующего. Но никто не хотел оставлять рядом с собой покойницу, пусть и упокоенную окончательно.

– Ты убедился, что это дело рук ведьмы, – ярл скорее утверждал, чем спрашивал. В его выцветших глазах отражались языки пламени.

– Да. Коновалу на такое ума бы не хватило, – нехотя согласился Ингве.

Доверенный конунга мрачно размышлял о том, что, если ведьма сошла с ума, или боги весть толкнули на такой поступок, её срочно нужно найти.

В легендах не раз упоминались вёльвы[4], которые могли повлиять на ход битвы, наслать мор или голод на целые города в отместку за обиду. Но то, что сотворила эта ведьма, не укладывалось у него в голове. Ударила по самому ценному, что только есть в этой жизни: по детям.

Воин зло сжал кулаки. Конунг должен знать, что творится на его земле. Живой эта дрянь не уйдет, да простят его боги.

А что нужно сделать сейчас? Проверить всех местных на предмет болезни. А дальше что? Отбирать от материнских грудей младенцев?

Да. Отбирать.