Черный пепел на снегу

Богданка зябко передернула плечами. Агне быстро отучила её бояться потустороннего, но гнетущее чувство тоски, которое шло от моста, сковывало сердце хрустящей ледяной коркой.

Они дошли почти до середины, остановившись в нескольких шагах от подрагивающего воздуха, когда Аркадия остановилась.

– Дальше тебе нельзя. По крайней мере пока. Прислушайся, ты слышишь их?

Девочка послушно обратилась к своему слуху, даже глаза закрыла, чтобы ничего не отвлекало её. Сначала Богданка не услышала ничего, кроме ветра, шумящего в кронах деревьев. Но постепенно этот шум начал складываться в разноголосый шёпот. Вот, какая-то бабка кого-то проклинает с того света, другой голос принадлежал, судя по всему, матери, которая молится, чтобы её дети не болели. Шёпот то звучал единым шумом ветра, то распадался на единичные, хорошо различимые голоса. Богданка заворожённо слушала его, пока не поняла, что из сотен голосов она различила тот самый.

Она резко открыла глаза. Зрачки её расширились от удивления, а рот приоткрылся. Сначала душа девочки наполнилась радостью встречи, а потом – всепоглощающим горем. Она посмотрела на Аркадию глазами, полными слёз, но та лишь кивнула и показала пальцем в сторону открытых врат.

По ту сторону стоял мужчина в саване. Смуглый и черноволосый, он не мог оторвать глаз от Богданки.

– Батько… – выдохнула-всхлипнула девочка, делая шаг навстречу отцу, чтобы обнять его, и тут же была поймана за воротник крепкой рукой Аркадии.

– Пока нельзя, – шёпотом напомнила она.

Богданка послушно кивнула и опять посмотрела на отца.

– Ты так выросла, моя девочка… – по обветренным щекам мужчины потекли крупные слёзы. Они оставляли влажные дорожки на его коже и скрывались в ухоженной чёрной бороде. – Ты так вытянулась… Проделала такой путь… Я горжусь тобой…

– Батько!.. – нос Богданки покраснел и опух от слёз, и неожиданно для себя она призналась, срываясь на плач: – Батько, я косы отрезала…

Почему-то именно эту новость она первой сообщила отцу. Ведь она несла её через полконтинента, боясь праведного отцовского гнева.

– Это ничего, дочка, – мужчина засмеялся сквозь слёзы, – главное, что ты дошла домой живая. А косы – не зубы. Вырастут.

Аркадия, убедившись, что Богданка не собирается совершать глупостей, отошла на несколько шагов, давая отцу и дочери поговорить наедине.

Из щели в ставнях в светлицу пробивался холодный лунный луч. Он разрезал тьму серебряным клинком, оставляя на полу светлый след.

Астрид сидела на своей лавке, всё задумчивее морща высокий лоб, а спина её была прямая, словно вёльва проглотила палку. Перед её лицом мерно раскачивался на кожаном ремешке манок для йотунов.

Уже знакомому с Астрид Рою манок был не нужен, чтобы найти её. Но призрак упорно не шёл на зов, как и не отвечал. Последнюю весточку от него она получила из Киева.

Молчание Роя может значить только одно – Агне наконец приняла его предложение. Ну, или его окончательно упокоили. Во что Астрид не очень-то верила. Она не знала никого, способного вырвать уже прикормившегося мертвеца из души человека. Даже если бы Агне была мертва и отправилась в Йотунхейм или куда ещё – Рой был обречён оставаться на этом свете. Слишком много мирских страстей его держало.

Астрид встала и подошла к письменному столу, где лежала её сумка. Порывшись в её недрах, вёльва достала кусочек белого мела, прозрачный огранённый кристалл на кожанном ремешке и маленький серебряный ножичек для ритуалов.

Ей и раньше приходилось насильно призывать к себе йотунов, и сейчас она мысленно готовилась к тому, что ей придётся вложить в этот ритуал немало силы. Одно дело пригласить того, кто и так готов прийти, другое дело – притащить волоком. Это злило, но ждать она ненавидела больше всего.

Вёльва обвела мелом лунный луч, по периметру нарисовав нужные руны. По центру она положила кристалл так, чтобы преломленный свет заиграл в его гранях. Она села на колени перед импровизированным алтарём и, представив мысленно перед собой образ Роя, проколола ножом указательный палец.

Капля рубиново-красной крови упала на кристалл, расплескавшись по стеклянно-гладкой поверхности. Сердце вёльвы пропустило удар, а кровь на кристалле зашипела.

Засмердело сгоревшим волосом, а по жилам вёльвы расплавленным свинцом потекла боль, её тело выгнулось дугой. Она даже не могла сделать вдох, чтобы закричать. С губ её сорвался только сдавленный хрип.

Прошла целая вечность, когда лишающая разума боль схлынула так же резко, как и появилась. Вёльва лежала на полу в неестественной позе, словно сломанная кукла, хватая ртом воздух. Потребовалось время, чтобы к ней вернулась способность мыслить. Астрид попыталась подняться. Каждая мышца взрывалась болью при любом движении. Вёльва застонала, хватаясь за гулко звенящую голову.

У Агне на такую мерзкую подлянку не хватило бы ни сил, ни знаний, а это значит, что ей помогли. Кто? Глупый вопрос. Скорее всего эта глупая хэйд решила действовать по принципу «враг моего врага – мой друг» и заключила союз с хозяйкой лесов. Чем расплатилась? Кем.