Черный призрак

Госпожа Марта была веселой женщиной. Правда, в силу особенностей ее профессии мало кто из клиенток мог оценить это, поэтому обычно чувство юмора госпожа Марта держала при себе. Однако сегодня ей выпал случай сыграть действительно хорошую шутку.

– Что ж, – сказала госпожа Марта. – В Святую ночь люди творят добро. Вернем же церкви то, что она нам подарила.

Братья столпились в теплой кухне.

– Что это? – спросил Аббат, обвиняющим жестом указывая на корзинку.

– Это не я, – отшатнувшись, залепетал брат Пульхерий.

– Знаю, что не ты, – Аббат пригляделся поближе. – Тьфу ты, Всевышний! Оно волосатое!

– У девочки от рождения очень длинные и густые волосы, – освобождая себе проход и беря ребенка на руки, мягко сказал брат Мартин.

– Исчадие преисподней! Эльфийский подменыш! – шептались монахи, осеняя себя мечным знамением1.

– Не городите ерунды, – сердито, но не зло ответил брат Мартин. – Это просто брошенный ребенок. Господь подарил ей длинные волосы, чтобы она не замерзла, ожидая нас.

– Рапунцель, Рапунцель! – засмеялись монахи.

Аббат сердито зыркнул, и смех смолк.

Качая девочку на руках, брат Мартин вопросительно посмотрел на Аббата.

– Нет и нет, – решительно сказал тот. – Мы не можем ее оставить. И вообще, почему ее не отнесли к карамелькам? Они женщины. Грудному ребенку не место в мужском монастыре. Тем более девочке.

– Я уверен, что… – начал брат Мартин.

– Ни в коем случае, даже если ты поклянешься служить ее нянькой. У тебя и без того есть чем заняться. Ты лучший переписчик в Мердене.

– Но Господь послал ее нам!

– Прости, брат Мартин, но послал ее не Господь, а какая-то дура. Ты, вот что. Отнеси младенца на мельницу. Мельничиха недавно потеряла ребенка, и у нее в грудях наверняка полно молока. Может, они согласятся удочерить малышку. В конце концов, ни один из их детей не дожил до отрочества. Кто знает, может быть этот ребенок через нас послан им Господом.

На лице брата Мартина читалось сомнение, однако возражать Аббату он не осмелился.

Брату Мартину легко удалось уговорить Мельника и Мельничиху взять малышку к себе. Все их дети рождались болезненными, слабыми, все умирали в младенчестве, и супруги почти утратили надежду когда-либо обзавестись потомством. Поэтому когда на пороге появился брат Мартин с корзинкой, кошельком и уверениями в том, что девочка крепкая, здоровая и спокойная, Мельник и Мельничиха колебались недолго.

– Как думаете назвать малышку? – уже стоя на пороге, спросил брат Мартин. – Все наши братья хотят помолиться за нее и возблагодарить Единого за вашу доброту.

Мельник и Мельничиха переглянулись.

– Не знаем, отец, – ответила Мельничиха. – Ни одно из имен, которые мы давали нашим детям, не принесло им долгой жизни и счастья.

– Имена тут не при чем, – строго сказал брат Мартин. – Все в воле Единого. Совершали ли вы в церкви таинство очищения?

Мельник и Мельничиха закивали.

– Тогда примите волю Господа. Возможно, он пожелал, чтобы вы взрастили именно этого ребенка, а ваши дети ныне обретаются ангелами в чертогах Его и будут приходить в снах к этой девочке, чтобы играть с ней.

– Мы будем рады, если вы назовете ребенка, святой отец, – сказал Мельник. – Что может служить лучшей защитой и благословением, нежели имя, данное служителем Господа?

– Я буду рад, – признался брат Мартин. – Если вы сами того хотите. Мне всегда нравилось имя Лоретта. Святая Лоретта одолела армию демонов на полях Льехенгарда. Я бы хотел, чтобы наша Лоретта стала победительницей.

Мельник и Мельничиха растили Лоретту до тех пор, пока ей не исполнилось шесть лет. Очень скоро они поняли, что брат Мартин (возможно, ненамеренно) обманул их: назвать Лоретточку спокойной было все равно что назвать холодным огонь или безопасным – Тусклое море. Лишь только научившись ходить и говорить, Лоретта начала доставлять неприятности. Она приставала к русалкам, когда они купались под мельничным колесом, и таскала для них мыло из запасов Мельничихи. Она разводила долгие беседы с водяным и играла с ним прятки, а устрашающий Черный Пес, который то появлялся, то исчезал и которого боялась даже Мельничиха, резвился с Лореттой будто ручной котенок.

Когда Лоретте стукнуло шесть, Мельник и Мельничиха решили, что пора бы ей начать отрабатывать свое содержание, но дитя обнаружило фантастическую строптивость и лень; дитя решительно взбунтовалось. Бунт пошатнул непрочный фундамент мельницы; хрупкое сооружение готово было уже рухнуть, когда несчастные приемные родители утратили терпение и всякое желание терпеть и вернули дитя в монастырь.