Черный русский. История одной судьбы

Другое важное событие той весны было, пожалуй, еще более многообещающим, поскольку влияло на будущее приемной родины Фредерика. 4 апреля 1920 года вожди Белой армии на юге России избрали своим главнокомандующим генерала барона Петра Врангеля – вместо генерала Антона Деникина, утратившего их доверие и подавшего в отставку. Более талантливый и харизматичный лидер, чем его предшественник, Врангель реорганизовал и укрупнил свои силы и создал эффективный черноморский флот. Вторжение Польши на украинскую территорию той весной помогло ему в нескольких сражениях разгромить большевиков и удвоить территорию, которую на юге России контролировали «белые». Об этом достижении тут же сообщили константинопольские газеты. На какое-то время стало казаться, что неудачи, которые потерпели «белые» за прошедший год, могут быть отыграны и что большевистский режим может пасть. Если бы это случилось, Фредерик и другие беженцы могли бы вернуться домой и вернуть себе свою прошлую жизнь и свою собственность.

* * *

Но наплыв союзнических войск не был единственной переменой в населении города весной 1920 года, и прибытие других пришельцев обернулось для Фредерика внезапной угрозой – а равно и возможностью. Несмотря на явные успехи «белых» в гражданской войне, волны эвакуированных из южной России продолжали пересекать Черное море, в результате чего Константинополь становился все более «русским». Среди вновь прибывших было много популярных артистов, у некоторых из них был опыт организации собственных представлений и театров, и всем им было нужно зарабатывать на жизнь. Русские рестораны и кабаре стали появляться по всему Пера. Многие старались изображать «широкую русскую душу», которую иностранцы находили крайне притягательной, – демонстрировали буйное веселье и запал, хотя и оттененные теперь изысканной грустью по утраченному блистательному прошлому. Фредерик понял, что столкнулся с неожиданной конкуренцией.

Наибольшую угрозу представлял новый сад – «Стрельня», – который два знаменитых певца, Юрий Морфесси и Настя Полякова, решили открыть всего в двух маленьких кварталах от «Стеллы», в стратегически важном месте, выбранном так, чтобы перехватить клиентов у Фредерика. Их начинание увенчалось успехом, и Морфесси хвастался, что, пока «„Стелла” тускнела», дела «Стрельни» «расцветали» и шли «райски хорошо». Падение посещаемости «Стеллы» могло стать ее концом, особенно учитывая все прочие финансовые затруднения, продолжавшие нависать над Фредериком. Его спасла лишь небольшая «грязная игра» одной из его артисток: она донесла в союзную полицию, что заведение Морфесси продолжало работать в комендантский час, и «Стрельню» закрыли.

Однако наряду с конкуренцией новые волны русских беженцев принесли с собой ценный ресурс – замену девочкам из бара, которых лишился Фредерик, когда их с Бертой пути разошлись. Среди беженцев было множество представителей русского дворянства. Многие женщины, принадлежавшие к этому сословию, никогда не работали и не имели ни профессий, ни пользующихся спросом навыков. В то же время многие из тех, кто помоложе, были весьма привлекательны, хорошо умели держать себя в обществе, многие знали иностранные языки, особенно французский. В большинстве своем они сильно нуждались и были готовы взяться за любую работу, какую могли найти. Рестораторы вроде Фредерика быстро поняли их ценность. Красивые и изящные девушки, особенно голубоглазые блондинки, которые были «княжнами», «графинями» или «герцогинями», могли быть прекрасной приманкой для посетителей в любом заведении, желавшем привлечь больше клиентов – ведь большинство клиентов были мужчины, привыкшие лишь к официантам (официанты-мужчины были нормой в консервативном османском обществе), а женщины, которых обычно видели турецкие мужчины, были смуглы, черноглазы, темноволосы и завернуты в ткань с головы до ног. Вот как вышло, что французское выражение «dame serveuse»[23] стало обозначать молодую русскую дворянку, волновавшую коллективное воображение константинопольских мужчин – турецкого мусульманина, левантинца, офицера союзнических сил, русского беженца или туриста, осматривающего достопримечательности экзотического города. Волнение, которое испытает клиент, обслуживаемый титулованной женщиной, и чаевые, которые он за это оставит, были для многих из этих дам достаточным основанием, чтобы преувеличивать свою знатность, иногда весьма бессовестно: ни в одном русском городе никогда не было столько женщин голубых и тем более королевских кровей, как в Константинополе начала 1920-х годов. Кроме того, неизбежным образом двусмысленный статус этих молодых женщин – малооплачиваемых и часто вынужденных обедать или танцевать со всяким, кто положил на них глаз, – становился причиной того, что некоторые из них превращались в «дам полусвета».