Чёрный снег: война и дети

К величайшему сожалению, порадовать Михаила Ивановича я не успел: ПОСЛЕДНИЙ ПОЭТ-ФРОНТОВИК РОССИИ скончался в 2015 году в возрасте 93 лет! Незадолго до ухода из жизни он продолжал плодотворно и с необычайным для своего возраста жаром работать как поэт и выпустил в свет два больших сборника. Некоторые книги он подарил мне: «Пригодятся, а у меня по экземпляру ещё осталось. Главное, чтобы пригодились…»

Послесловие к рисунку

Не сомневаюсь, что читатели нашего сборника пожелали себе зрительно представить, какой была Персита. Именно – БЫЛА: ведь это образ невымышленный! Может быть, в каком-то военном архиве сохранилась ее фотография, но нам её не найти. Придётся довериться интуиции и художественному воображению (и, конечно же, мастерству) воронежского художника П. Анидалова, рировал сборник повестей и рассказов Михаила Касаткина «Трудный экзамен» в Центрально-Чернозёмном книжном издательстве в 1982 году.

Не скрою и скажу откровенно и сразу: мне этот рисунок очень нравится. Полюбился он и автору книги. «А другие рисунки на тему “Дети и война”?» – спросите вы. Другие выполнены профессионально, но довольно шаблонно. Явных ошибок нет, но и открытий (за исключением Перситы) – тоже не встречается. «А разве в книгах бывают ошибки художников?» – спросит читатель, далёкий от редакционно-издательской практики.

Конечно же, бывают, да ещё какие!.. В издательстве «Лениздат», где я проработал старшим редактором редакции художественной литературы почти четверть века, подобных погрешностей, правда, обнаруженных мною ещё в эскизах, встречалось немало. Можно большую статью писать, обобщая подобный опыт. Поскольку я ведал военной литературой, то больше всего примеров у меня военно-исторических. То не только художница, но и художник нарисуют мне бойца 1941 года с автоматом Калашникова, то у графиков командиры начала войны щеголяют в погонах… Я уже не говорю о несоответствиях характеров, возрастов, профессиональных признаков и т. д.

Всё это надо было выявлять и отправлять на переделку. Таких вот явных просчётов у Анидалова нет, но как-то не проникают в душу нарисованные им персонажи. За исключением Перситы.

Постоянно всматриваясь в её черты, я всё чаще думаю о том, что она такой и была в свой короткий учебный год. Повзрослев, да ещё придя в разведку, она, несомненно, стала строже, может быть, степеннее, но главные, определяющие черты сохранила.

Если бы мне как кинорежиссёру пришлось бы экранизировать полюбившийся мне рассказ Касаткина, я бы на роль Перситы подбирал исполнительницу, постоянно держа перед собой рисунок Анидалова.

У вас, наверное, ещё один непременный вопрос возникает: «Если остальные рисунки в книжке средние, то почему-де так удался образ Перситы?» Во-первых, Анидалов – профессионал, а во-вторых, образ Перситы захватил его, творчески увлёк. Может быть, ему приходилось в жизни встречать примерно такую цыганскую девушку. Более обстоятельного ответа нам уже не получить…

Михаил Касаткин Персита Рассказ

Дважды всплывало это имя на жизненном пути учителя (потом солдата) Антона Казимировича: оба раза как бы случайно и ненадолго, но прочно врезалось в память и каким-то образом навсегда стало частицей его собственной жизни – очень важной частицей и беспокойной, оттого что не познанной, не разгаданной до конца.

В тот давний довоенный год его направили в зареченскую школу временно: подменить заболевшую учительницу, то есть «дотянуть» её первый класс до летних каникул.

Зареченских учителей он по встречам в районе, в области в основном знал, так что познакомиться ему надо было главным образом с детишками.

Он умышленно приехал в пятницу, чтобы за два дня более или менее освоиться в селе, и уже субботним утром, просматривая в учительской списки своих ребят, наткнулся на одну странную деталь. Все первоклашки его были, как и положено, семи-восьми лет от роду. А одной из девочек было двенадцать! Не могла же она четыре года сидеть в первом классе!

– Послушайте… – обратился Антон Казимирович к знакомой химичке, преподавательнице старших классов. – Тут у меня какая-то ошибка… В двенадцать лет в первом классе?!

Она заглянула через его плечо.

– Никакой ошибки. Это же Персита!

В голосе её прозвучало такое изумление его неосведомлённостью, что Антон Казимирович больше не решился уточнять что-нибудь.

На большой перемене Антон Казимирович, прогуливаясь по коридору (а зареченская школа, расположенная в здании бывшей помещичьей усадьбы, считалась одной из наиболее благоустроенных в области), невольно обратил внимание на девушку с тёмно-тёмно-русыми волосами, заплетёнными в две тугие тяжёлые косы. Красивые, чётко очерчённые, может быть, даже чуточку резковатые черты лица при матово-белой коже были, пожалуй, слишком женственными для подростка. Но привлекал к себе, во-первых, её взгляд.