Чёрный снег: война и дети

Антон Казимирович имел очень смутное представление об искусстве танца, но то, что он видел сейчас на сцене, было красиво. Бесхитростные переборы баяна словно бы сникли перед этой мечущейся на сцене девочкой. Был только её танец, она сама, тоненькая и гибкая, как чёрная молния, быстрая и неудержимая, как смерч. К тому же, не понимая в своей дикарской непосредственности, что она всего лишь девочка, школьница, Персита выделывала такие «па», что в зале только крякали. А когда в заключительном повороте высоко оголились её крепкие смуглые ноги, какая-то бабка слева от Антона Казимировича даже перекрестилась:

– Видать, перед пропастью…

Отец Перситы сидел при этом невозмутимо-спокойно. То светлел глазами, то едва заметно хмурился, озабоченный какими-то незримыми для стороннего взгляда ошибками дочери.

Цыгане вообще аплодировали Персите не столь бурно, как остальные, но поглядывали на неё тепло, с одобрением и о чём-то переговаривались по-цыгански в то время, как она, отбросив за спину косы, раскланивалась.

Но после концерта они расходились возбуждённые и держались в стенах школы более уверенно, чем раньше, как будто сообща одержали очень важную для себя победу.

У подъезда Перситу поджидала цыганская кибитка, запряжённая в пару, должно быть, лучших в таборе лошадей.

Отец набросил на её плечи шаль. И цокот сильных копыт растревожил притихшие улицы посёлка.

Так впечатляюще закончился этот субботний вечер.

А после выходного Персита уселась в классе на своё место, за последней партой, и была невозмутимо спокойной. Так что, глядя на неё, Антон Казимирович уже не верил, что это она, её руки и косы метались в том огненном вихре… Откуда бы взяться огню за этим холодным взглядом?

.. Нелепый, анекдотичный случай оборвал обучение Перситы уже на третий день работы Антона Казимировича в зареченской средней.

Несколько усложняя программу, он решил для себя лично проверить, на что способны его временные ученики, с кого как требовать, и устроил что-то наподобие диктанта.

– Ма-ма пек-ла пи-рог… – неторопливо, по слогам диктовал он. – Повторяю: ма-ма… – И, с удовольствием прислушиваясь к скрипу перьев, наблюдал за высунутыми от напряжения языками. – Все записали? Следующая фраза, – предупредил Антон Казимирович. – Ли-са вы-ры-ла но-ру… Повторяю…

И тут он заметил, что Персита вдруг отложила ручку. Подошёл.

– Почему ты не пишешь, Персита? Ли-са вы-ры-ла… – И увидел, что эти два слова уже написаны у неё. – Дописывай: но-ру!

Сначала Персита ещё ниже наклонила голову, потом вдруг вскинула на него удивлённые глаза. Уши и щёки её горели.

– Дописывай: нору! – машинально повторил Антон Казимирович. – И ставь точку. Сейчас звонок…

На партах задвигались, и весь класс с любопытством уставился на цыганку.

– Дописывай, Персита! – ничего не понимая, ещё настойчивей потребовал Антон Казимирович. – Но-ру!

И Персита взяла ручку. Потом вдруг бросила её на стол и, едва не сбив с ног Антона Казимировича, выбежала из класса.

На другой день цыганская девочка Персита, гордость школы, впервые не явилась на уроки.

Она пришла только через неделю, вместе с отцом.

Отец постучал в директорский кабинет и, получив разрешение войти, за руку втащил за собой Перситу. Антон Казимирович был в это время на занятиях.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил директор.

– Нет, не надо садиться. Мы не гости. Пришли, чтобы уйти совсем. Зачем искали нас?

– Как уйти? – заволновался директор, пропустив мимо ушей его последний вопрос. – Почему?

– Потому что плохой стала ваша школа. Новый учитель нехорошие слова заставляет писать. У нас это непозволительно.

– Какие слова?! О чём вы говорите?! – растерялся директор. – Это какое-то недоразумение. Мы выясним. Персита очень способная девочка. Способнее многих! Ей надо учиться и учиться! Обязательно учиться!

– Цыгане всю жизнь учатся. А на добром слове спасибо, начальник. Персита научилась достаточно – ходить в школу ей больше не надо.

Персита стояла у порога, опустив голову на грудь, и за всё время переговоров не вымолвила ни слова.

– Ну, вы бы хоть справку взяли! У нас не нравится – определите Перситу в другую школу. Она же теперь сама не сможет без учёбы!

– Нет, ничего нам не надо, – ответил директору отец. – Читать и писать она научилась. Считать тоже – это все знают. Зачем нам справка? Мы без справки верим. – И, уже пятясь, добавил: – Прощайте, начальник.

После уроков Антон Казимирович долго крутил ручку директорского телефона.

– Райком! Алло, райком!

Наконец поймал нужного человека.

– Случилось что-нибудь?

– Да, случилось! Девочка была в школе, цыганка! Может быть, единственная цыганка в области… Да, Персита!.. Бросила она школу!.. Сегодня бросила! Ушла в табор! Говорят, откочевали на запад!.. Что?! Да, может быть, остановить как-нибудь? Вернуть?!

Ему ответили:

– Наверное, поздно… Преследовать никто не позволит… Но, может, она ещё сама объявится?