Чёрный Стрелок

— Затем, что если часть суммы разошлась по личным счетам господина Медведева, ему будет очень трудно доказать, что остальные счета ему не принадлежат, — сказал Алёша. — Джентльменам, конечно, верят на слово, но, думаю, это не тот случай. Ну как, хорошая работа?

— Отличная, — согласился Ленечка. — А теперь послушай, что успели накопать мы, простые работники ножа и гранатомёта.

— Может, сначала чаю выпьем? — предложил Шелехов. — Я, честно говоря, устал как собака. Подождут новости?

— Может, и подождут, — Ленечка усмехнулся. — Сам решай. Это касается твоей девушки.

— О-о-о! — произнёс Алёша, мгновенно забыв об усталости. — Говорите, Ленечка, не тяните!

— Чаю, не чаю, а пивка бы я принял, — с мечтательной улыбкой произнёс Ленечка. — Из холодильника.

— Докладывай! — строго произнёс Бессонов, и Ленечка сразу перестал улыбаться.

— Она на острове, — сообщил он. — Остров называется Песчаный. Сто шестьдесят километров вверх по реке, аккурат между Никитском и Ширгородом. Девушку ему живьём не показывали, только на мониторе, но дали поговорить, поскольку наш дружок усомнился: не видеозапись ли?

— О чём они говорили? — спросил Бессонов.

— Ну, разговора у них не получилось. — Ленечка хмыкнул. — Она послала его раза три — вот и весь разговор.

— Как она себя чувствует? — спросил Алёша.

— Цела, — сообщил Ленечка. — Гонца заверили, что пацаны будущую невесту Сурьина пальцем не тронули. Правда, из последующего разговора со своим шефом гонец сделал вывод, что этот момент жениха не интересует. Короче: остров этот небольшой, километра два в длину и четверть — в ширину. Охраняемый периметр — четверть общей площади. Впридачу военный катер. Морской. Это по острову. По Сурьину информации больше.

— По Сурьину — позже, — сказал Бессонов. — Значит так: наблюдение за сурьинским домом можно прекратить. Уж и Сивый пусть сплавают к острову, сориентируются. Салавата — ко мне. Тебе, Черепу и Монаху — отдых до десяти утра. Вы как устроились? Нормально?

— Квартира в соседнем доме. Правда, без горячей воды.

— Ничего, в баню сходите. Концы подчищены?

— Обижаешь, гражданин начальник!

— Тогда всё. Отдыхайте.

— Женя, вы в каком воинском звании? — спросил Шелехов, когда Ленечка вышел.

— Старшина, — Бессонов раскрыл бумажник, вынул пачку сторублёвок, положил на стол. — Старшина роты. Спецроты. А вообще-то, Алёха, я был начальником охраны твоего отца. Если бы он меня больше слушал… А, что теперь говорить! Его смерть, брат, как ни крути, — это мой личный прокол. — Он мрачно посмотрел на Алексея.

Тот молчал: ждал продолжения.

— Меня тогда в городе не было, — будто извиняясь, произнёс Бессонов. — Я был далеко, аж во Владике, долги кое-какие… получал. А когда вернулся… — Он хмыкнул. — …Когда вернулся, везде уже люди Хлебалова сидели. Подготовился, гад, капитально. Моих, кто понадёжней, из дела вывели… Разными способами. Меня прямо с самолёта в Широгороде — в КПЗ. На трое суток. А за это время… Ладно, проехали, — сказал он мрачно. — Батьку твоего, Алёха, не оживишь. Но по его счетам мы проплатим, слово даю! И Курганский металлический снова станет твоим, я отвечаю!

— Да я в промышленники особенно не рвусь, — сказал Алёша.

— Ты — сын Игоря Шелехова! — строго сказал Бессонов. — Значит — наследник! И обсуждать тут нечего. Управлять будешь не хуже Хлебалова, понял?!

— Да он вроде нормально управляет, — сказал Алёша. — Народ без зарплаты не сидит, значит, прибыль есть.

— Ещё бы! — зло произнёс Бессонов. — «Мухи» и «калаши» чеченам продавать — в пролёте не будешь. Если не шлёпнут.

— Значит, Курганский металлический производит оружие?

— Дело не в том, что производит Курганский. Он всегда делал оружие, хотя твой батька строил и другие планы. Но… Не то чтобы он был большим патриотом, парень, но он не хотел, чтобы в какой-нибудь локальной заварушке сделанными на Курганском металлическом пулями убивали курганских парней.

— Интересы России… — начал Алёша.

— Глупости! — оборвал его Бессонов. — Если тебе какой-нибудь бизнес-барыга начнёт лепить про свою любовь к Родине, плюнь ему в рожу! Бабки — вот главное! Но одни хотят только срубить капусты, а другие — и капусты срубить, и построить чего-нибудь. Хлебало — из первых. Батька твой — из вторых. Ну и совести у него было чуток. Только не думай, что он был овечкой. Волчара ещё тот!

Алёша не спорил. Отец помнился ему громогласным великаном, повелевавшим всеми окружающими. Сыну он уделял мало внимания, но любил. Алёша это чувствовал. Так же как и мать, которая в последние годы целиком погрузилась в общественную деятельность, препоручив сына заботам бабушки, а когда та умерла — учителей и гувернёров.

Алёша принимал это как должное. У него ведь такие родители!

Когда они погибли, Алёша очень, очень горевал!

— Значит, вы хотите отомстить за моего отца? — спросил он.