Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка

На следующий день Чингисхан снова созвал военачальников к Санггуру и велел каждому показать, что он понял из вчерашнего. Сидя под кедром, он молча наблюдал за тем, как они переставляли камешки, повторяя приемы, которые он им показал накануне. Вмешивался только в тех случаях, когда один из них допускал ошибку или серьезную неточность. Если же обнаруживал в ком–то из военачальников неуверенность в себе, если тот начинал, к примеру, запинаться, путаться или подолгу задумываться, он приказывал начать все сначала. Причем этот приказ хан отдавал спокойно, по–дружески и даже с улыбкой.

Вскоре тысячи, расположенные в строю, как камешки на желтом песке, выступили в открытую степь, чтобы испытать себя в новой игре.

Я скакал рядом с Чингисханом. Для наблюдения за маневрами он выбрал вершину пологого холма. Для начала тысячи испробовали новый способ построения: сто человек по фронту, десять рядов в глубину. Потом открывали первый ряд и пропускали девять рядов легких всадников, испробовали отход в сторону и захват в клещи, переход из засады в прямую атаку. В эту военную игру они играли с удовольствием и неподдельным воодушевлением.

Чингисхан сказал мне на холме:

— Об этом я в детстве подолгу мечтал у хунгиратов, Кара—Чоно!

— Об этой игре?

— Нет, дорогой друг, не об игре, а том, что за ней воспоследует!

Над полем битвы, на котором не было ни убитых ни раненых, веял легкий ветерок. Победители захватывали и уводили пленных, но пленные улыбались, отпускали шуточки и распевали песни, и никто из них не страдал от голода или жажды, а стражники отпускали их на волю перед возвращением в орду.

Чингисхан спросил одного из проезжавших мимо воинов:

— Как тебе нравится новая игра?

— Очень! — воскликнул тот, высоко над головой подняв свой круглый щит, — Это куда увлекательней, чем даже охота, мой хан!

— Я вижу, ты из победителей?

— Я — да, мой хан.

— И еще я вижу, что ты десятник? Ты голова десятка, ее душа и смысл?

— Да, мой хан.

— И ты показываешь им, что и когда они должны делать?

— И это так, мой хан!

— Приблизься ко мне, воин!

Юноша взлетел на коне на холм и спешился перед нами.

Чингисхан сорвал со своего наряда драгоценный камень и протянул юноше:

— Пусть при виде врага твои глаза заблестят так же, как блестит этот камень! Возьми его!

— О мой хан! Да хранит тебя Небо, и да приумножит оно твою мудрость!

Солнце спускалось за кустами терновника, бросая красные лучи на тысячи играющих в военную игру всадников, волны которых перекатывались по ровной степи, подобно волнам широкого огненного моря.

Глава 10 КОЛЮЩИЕ ТЕНИ

После назначения меня начальником личной охраны Чингисхана вышло так, что я гораздо чаще, нежели прежде, находился в его непосредственной близости. Когда в лагере появлялись торговцы, которых Чингисхан склонен был принять лично, он привлекал к беседе с ними и меня. Я присутствовал при приеме иноземных послов и чаще всего первым узнавал о его новых мыслях и планах, потому что он всякий раз спрашивал меня, что я о них думаю. В такие часы я вспоминал о моем умершем отце, ибо если бы он вернулся из вечных высей, то порадовался бы сущности Чингисхана. Его опасения как будто не оправдывались, потому что хан был справедлив, строг и добр, а его благородную цель — объединить все живущие в кибитках племена в единый народ монголов — мой отец одобрил бы всем сердцем.

К нововведениям моего друга Темучина относилось и то, что он придумал службу «быстрых гонцов», которые сообщали нам обо всех важных событиях в соседних племенах или направлялись к ним с вестями от хана. Они разлетались во все стороны света, быстрые, как стрелы, вот их и прозвали «стрелогонцами». Чингисхан обязал соседние племена предоставлять им в любой час дня и ночи свежих лошадей. А так как хан чаще всего делал им приятные подарки и щедро угощал в своем дворцовом шатре, гонцы эти всегда с удовольствием собирали для хана сведения самого разного рода, а потом с радостью передавали ему, за что они опять–таки щедро вознаграждались. И поэтому наш хан всегда первым узнавал обо всем, что случалось в степи.

В один из жарких летних дней гонец доложил, что по пути к нам находится посольство из царства Хин [5] с намерением посетить хана и узнать о его способе правления.

— Должен ли я принять этих высокомерных посланцев из чужой страны? Ответь мне, Кара—Чоно.

— А почему бы тебе не принимать их?

— Они называют нас варварами, они насмехаются над нами, потому что мы живем в кибитках и кочуем со стадами по степи.

— Так ведут себя только торговцы, Темучин.

— А послы?

— Они тоже так думают, но, будучи умными, не подадут виду. Прими их, Темучин. Это послы от императора Чан—Суна. И если великий император отправляет послов в степь, он чего–то от тебя хочет, а раз он чего–то хочет от тебя, хана степи, ты тоже можешь чего–то от него потребовать.

Чингисхан улыбнулся.