Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка

— Они перешли нашу границу уже в четвертый раз, — продолжал китаец. — Они принесли в нашу империю войну. Но ведь вот что происходит, досточтимый хан: всякий раз, когда наш достославный император Чан—Сун посылает против этих разбойничающих татар своих храбрых воинов, они избегают сражений и уходят в степь, куда мы за ними последовать не можем. До битв дело не доходит, а так как до них не доходит дело никогда, татары никаких потерь не несут и поэтому через короткое время опять проникают на нашу землю, не опасаясь возмездия.

— И чего же император хочет от меня? — спросил Чингисхан.

Поначалу посол решил на вопрос прямо не отвечать и сказал:

— На сей раз император решил строго наказать татар и…

— …послать за ними своих воинов, которые никогда татар не настигнут, потому что степь бесконечна?

Меня удивило, что Темучин сделал то, на что послы не решились: он насмехался над ними. На меня хан внимания не обращал, он так и впился глазами в лица китайцев.

— Мне поручено лишь передать просьбу моего императора, — ответил посол.

Хан приветливо кивнул, словно извиняясь за насмешку.

— И в чем же заключается просьба уважаемого мною императора?

— Вы должны отрезать татарам путь отхода и разбить их!

Хан поднялся и торжественно проговорил:

— Передайте вашему императору: с давних времен злой татарский народ враждебен нам, это люди, убившие моих предков и моего отца. Теперь мы возьмем их в клещи и разобьем по частям. Мы разгладим морщины на челе вашего императора, мы отомстим за свои обиды!

Меня не удивило, что он столь быстро принял решение. Подвернулся удачный случай слить просьбу владыки Китая с собственными помыслами: что может быть почетнее, чем разбить могучего противника? Меня удивило только, что он назвал татар «злым народом», хотя татары состояли из множества кочевавших по степи племен. И далеко не всех из них можно было обвинить в убийстве его отца. А те, кто не были за это в ответе, тоже жили в войлочных кибитках.

Впервые лица китайцев осветили улыбки. Они благодарили и кланялись. Пожелав им счастливого возвращения на родину, хан щедро одарил послов.

Когда они еще только уходили по улочке мимо жертвенных огней, Темучин уже повелел вызвать к себе самых надежных гонцов.

И через короткое время они уже покинули лагерь, вовсю нахлестывая лошадей и издавая воинственные крики.

В условленный день хан Тогрул со своим войском и воинами из нескольких дружественных ему племен появился в нашем главном лагере у Санггура, чтобы совместно с Чингисханом выступить против татар. Тогрул, глава кераитов, сказал, войдя в круг военачальников:

— Вы очень правильно сделали, избрав моего названого сына Темучина вашим владыкой! Да и как вам, монголам, обойтись без верховного правителя? Не нарушайте же и впредь клятвы, которую вы ему дали, не нарушайте же и впредь обещания, которые вы сделали, не разбегайтесь впредь, будто вы друг другу чужие!

Лицо Чингисхана оставалось приветливым, хотя Тогрул только что дал ему понять, что он по–прежнему остается для хана равноправным другом, но не более.

Когда спустился вечер, Чингисхан поинтересовался:

— А где же чуркины во главе с Сача–беки и Тайчу?

— Может, буря заставила их лечь на землю. Прячутся сейчас за телами своих лошадей в какой–нибудь низине и ждут, когда непогода уляжется, — предположил Тогрул.

— Будем ждать их!

Они прождали целую неделю, но чуркины так и не появились.

— Разве они не дали слова, что пойдут с нами на татар?

— Они дали нам такое слово! — ответили родовитые монголы и в знак гнева схватились за сабли.

— Тогда я брошу их неверные головы в степь! — воскликнул Чингисхан. — А теперь поскачем в сторону Семи Холмов. Пошлите немедленно гонцов к китайскому военачальнику Онгингу, чтобы тот велел своим воинам прогнать татар за пределы империи, в степь, где мы и возьмем их в клещи.

Я остался в лагере — так решил Темучин. Мне было поручено следить за порядком в нем и вместе с его телохранителями защищать шатры Борты и его старой матушки Оэлон—Эке. Когда Борта вместе с Джучи и двумя родившимися после него детьми ходила к озеру, я с телохранителями следовал за ней на почтительном расстоянии. Чаще всего они останавливались под могучим кедром, где лежало так много разноцветных камешков, изображавших в свое время войско. Военачальники давно выучили правила ведения сражения на память, и камешки были им больше не нужны, так что дети преспокойно могли играть ими. Борта учила их считать. Джучи она дала для счета красные камешки, Чагутаю — синие, а Угедею — белые. Сама же Борта время от времени бросала камешек–другой в воду. Видно, ей было скучно.

Вообще говоря, я мог наблюдать за всем этим от своей юрты. Я часто сидел с Золотым Цветком у открытого полога юрты. В эти дни все было удивительно тихо и спокойно; тысячи юрт стояли пустыми, а в остальных жили женщины с детьми. Мужчин было достаточно для ухода за стадами и табунами, остались в лагере и кузнецы, ковавшие доспехи, оружие и подковы, и еще плотники, сбивавшие загоны для скота.

Дожди не шли. Солнце пило воду из озера, и вскоре у Санггура появились белые песчаные отмели.