Черный замок Ольшанский

– Ну, в мае сорок четвертого по приказу Гиммлера, как известно, была образована «kommenda 1005», – стал рассказывать Шаблыка. – Уничтожение следов всего, что они тут натворили. «Акции санитарные». Смертный приговор деревням и хуторам, где могли быть свидетели. Нам еще повезло. Не успели уничтожить, слишком поспешно лыжи подмазывали. Но выселить людей – выселили. В лес. А акты эти, о массовых экзекуциях, были подписаны. Был тут такой шеф Кладненского округа гестапо. И подписывал он их как «Przewodniczący sądu gestapo». Председатель «суда» гестапо… Ну и начали по округе машины рыскать. А в машинах – наши из леса следили за ними, – а в машинах СС – оберштурмбаннфюрер, доктор права (как будто может быть какое-то право в стране бесправия) и он же, упомянутый шеф Кладненского гестаповского округа, некто по фамилии Гештербер, да с ним какой-то штандартенфюрер, полковник, значит. Да оберштурмфюрер Зейтц с помощником унтерштурмфюрером Штофхеном (пусть земля ему битым стеклом будет, такая сволочь). Ну и в других машинах помельче, шарфюрер Линц (этот охраной руководил) и почему-то фон Эйхгорн, майор тодтовских частей, военно-строительной организации. Ясно, что не строить они что-то тут собирались, а прятать… А может, искали какой-нибудь овраг, чтобы меньше было работы по засыпанию…

– И документов нет? – спросил я.

– Искали мы их несколько лет назад. Потому что наши люди иногда все же прокрадывались в деревню взять что-либо из вещей или еды немного из тайников и хочешь не хочешь, а кое-что видели.

– Кто, например?

– Мультан. Органист. Да мало ли кто еще… Ну вот. В середине июля подступили наши. И тут снова началась катавасия. Этой акцией руководил уже комендант Ольшан граф Адельберт фон Вартенбург.

– Случайно, не из тех? Не родственник того Йорка фон Вартенбурга Иоганна-Людвика, что с генералом Дибичем в 1812 Таврогенскую конвенцию заключил? – спросил я. – Ну, что немцы с расейскими войсками будут против Наполеона воевать.

– Угу. А еще раньше, в 1778–89 участвовали в войне за Баварское наследство. Не прямые наследники, а, кажется, от троюродного брата.

– Ты откуда знаешь?

– А я был в партизанах, затем не только по подозрению в «бандитизме» в гестапо сидел, я в гестапо некоторое время переводчиком служил. Потом опять в партизаны ушел.

– Как?!

– А так.

– Ну и что?

– Сам видишь. Не с белыми медведями воспитательную работу веду, а с юношеством. Значит, ясно, как я немцам наработал.

– Н-да, – впервые отозвался Ковбой, – не жизнь, а слоеный пирог: лес – переводчик в гестапо – подвальный подопечный гестапо – выкуп – снова лес.

– Ладно, кончай. Ну вот. А с графом – Франц Керн из айнзацштаба, из ведомства Розенберга. Грабеж ценностей. Значит, и их вывезти не смогли, потому что кольцо почти замкнулось… А с ними штандартенфюрер Зигфрид (фамилии не знаю) и – держись за что-нибудь, упадешь – последний Ольшанский, старик Юзеф-Ксаверий.

– Он, говорят, вскоре умер? – спросил я.

– А я думаю, его умерли, – сказал Змогитель. – Могло быть и это.

– Как так?

– А ты что думаешь, – продолжал Шаблыка, – Вартенбургу и Керну нужны были лишние свидетели? Так вот, вваливаются тогда в Ольшаны и сюда под непробиваемой охраной несколько «оппелей», два «даймлер-бенца», одна машина системы «монти» (день п…т – год на ремонте) с эсэсманами и три легковушки: «бээмвешка» синяя, «оппель-капитан» и «мерседес» с генералом. И почти во всех машинах какие-то сундуки, тюки, обшитые брезентом и клеенкой рулоны. А возле одной все время крутится, размахивает руками и распоряжается старик Ольшанский, а на остальные и плюнуть не хочет… Ну, а потом погнали колонны заключенных и просто мирных… Эсэсманы своими «вальтерами» и «манлихерами» трясут, блокэльтестеры, блочные старосты, да блокфюреры палками размахивают: а может, за усердие, радение да старательность не будет им последней ямы. Потому что предчувствовали, ой, предчувствовали все. Как хорошая собака – землетрясение или пожар. Хрена им с маком, этим старостам, – не обрекли их немцы на иное. Там и наши были в полувоенной форме – Мультан видел. Несколько человек. Но далеко было, не узнаешь в лицо. А ведь наши, гады.

– Какая эпоха, такие и таланты, – с черным юмором сказал Змогитель.

– Ты бы, Миша, и о других талантах нашей эпохи вспомнил, – сердито проворчал Рыгор.

– И вспомнил бы, да те забыть не дают.

Уже довольно густые сумерки легли на деревню, речку Ольшанку, леса и громоздкий черный силуэт далекого замка. Шаблыка вздохнул:

– Ну вот. Мультан в лесу сидел. Видел, как разгружали ящики, как волокли куда-то.

– Он после войны их даже искал. Щупал лопатой дно замкового озера. «Ил, – говорит, – засосал», – процедил Ковбой.

– А я считаю – напрасно там искать, – сказал Шаблыка. – Думаю, не в речушке ли под замком, там промоины у берега. Или, вернее всего, где-то в катакомбах. Потому как там и дьявол ногу сломит. Потому что их до конца никто не знает. Знал только старый Ольшанский, у него был старинный план.

– Кто видел? – вздохнул я.

– Лопотуха.

Я очень удивился.