Черный замок Ольшанский

– Кому – ему? – Мне почему-то захотелось взять его нашармака, блефануть. – Ольшанскому? Высоцкому?

Показалось мне или нет, но, по-моему, он слегка смутился.

– Да, Высоцкий пристал, как банный лист…

«Опять Высоцкий, – подумал я. – Всюду Высоцкий».

Но Гончаренок только рукой махнул:

– Высоцкий… Отдай да отдай, все равно ступки у тебя нет, а у меня есть.

– Что за ступка?

– Да совсем молодая, лет ей, может, восемьдесят. А я ему пестик отдай. Почему ты, говорю, мне свою ступку для полного комплекта не отдашь? Моя, говорит, новехонькая, а твой пестик давно ярь-медянка поела. А мне пригодится. Может, отполирую – как новый будет.

Я взглянул на пестик – он был сплошь в малахитовом налете. Местами ярь даже выела на нем небольшие оспины.

– Отдай, отдай, – ворчал Гончаренок, – всем нужен, только не мне. Одному отдашь – второй обидится. Нет, пускай пока у меня полежит.

– Как хотите.

– Высоцкий… Высоцкий… Ясно, дел мало, вот и сует нос, где другим немило. Только какой-нибудь старик станет рассказывать, как оно бывало, – этот уже тут, самый благодарный слушатель. Когда органист «дзыгар»-часы ремонтировал, механизм да циферблат, так он все время возле него торчал. Однажды и меня затащил. Любопытство, видите ли, его одолело. Присматривался: «Может, и самому когда доведется». Делать нечего, вот и лезет.

Через несколько минут мы распрощались и ушли, отказавшись от второй чарки «меда».

…Но пускай меня гром поразит на божье рождество, если наши приключения на этом кончились. Мы подходили к замковым воротам, и тут мне стукнуло в голову:

– Хлопцы, давайте заглянем. Может, они, эти «пани с монахом», и сегодня появятся.

Немного подогретые «медом», они согласились. И вот мы довольно шумно ввалились в загаженный двор. Луна освещала его наполовину, лежала на башнях костела, на стенах.

…И вдруг я, взглянув на галерею немного правее, чем в прошлый раз, заметил их.

– Хлопцы, вон они!

– Где? Ничего не вижу, – сказал Шаблыка. – Ой, нет, действительно «они».

По галерее, видимо, уже заканчивая свое ночное шествие, двигалась темная длинная тень и тень светлая.

Секунда… третья… – исчезли.

– Ну, сами видели. Что бы это могло быть? – спросил я.

– А дьявол меня вражий возьми, если я знаю, что это, – проворчал Змогитель. – Мистика какая-то, так оно и так, чек твою дрек.

– Ну, – вздохнул Шаблыка, – за судьбу молодого поколения можно не беспокоиться. Учитель белорусской изящной словесности болен мистицизмом и ругается, как босяк.

Оставив замок, мы пожали друг другу руки и разошлись. Я пошел домой напрямик вдоль замковой стены. Здесь было темно, лунный свет падал только на Ольшанку и на парк за нею. И пересекали этот оливковый свет только черные тени башен.

И тут, словно мне мало было на сегодня странностей, я услышал справа, как будто из самого нутра стены, поначалу какое-то невнятное «бу-бу-бу», а потом не менее бессвязные слова.

Я поднял голову – в бойнице нижнего боя тускло вырисовывалось белое пятно. Лицо. И на этом нечетком пятне дергалось нечто темное. Рот. И все же, прислушавшись, я разобрал.

– Отойди. Отойди… Мой дом, мой замок, моя крепость. И что над нею – мое… И под нею… Я вам дам, душегубам, я вам дам циклон… Людоеды… Фашистюги клятые… Жить хочу!.. Жить!.. Детки глядят, просятся… Стерегу, стерегу их!.. И тайну стерегу… Изыди!..

Я невольно ускорил шаг, лишь бы не слышать этого полоумного бормотания, и пока не вышел на озаренный луной берег пруда, вдогонку мне неслось:

– Бу-бу-бу-бу…

Подходя уже к плебании, я подумал, что да, возможно, это и безумие, но какое-то уж очень осмысленное. Удобное для человека безумие. Лопотуху пока нельзя было вычеркивать из списка. На него пока еще тоже падало подозрение.

Глава II, в которой я слишком много болтаю и, вопреки логике, жалею провокатора

Едва я успел переступить порог своей квартиры (я приехал на пару дней к родным пенатам), едва снял рюкзак, как в нежилом моем помещении забренчал звонок и я увидел в дверях лицо «Мистера Смита с Бобкин-стрита».

– Я на минутку к тебе… На вот, здесь копии с твоих полос и с тех букв, которые не расшифровал. Думай. Только хорошо припрячь. А книга пусть пока останется в Щукином ведомстве. Так надежнее… Э, брат, да ты что-то совсем исхудал на деревенских харчах… Так вот, приходи в восемь чай пить. Щука тоже будет.

– Спасибо. – Я едва успел это сказать, как он уже испарился.

Одну половину копии я засунул в тайник, вторую – в десятый том третьего издания произведений Ленина, стр. 492, где «Белорусская социалистическая громада». То же сделал и с другими полосами: в «Материалы по археологии», издание АН за 1960 г., в воспоминания А. фон Тирпица, в «Антологию белорусского рассказа», т. II, стр. 289.

Если во время моего отсутствия кто-то и сделает дотошный обыск, то черта с два перетрясет все книги.

При этом я вспомнил, как однажды с друзьями мы зашли к знакомому – талантливому бездельнику, и увидели, что вокруг книжный развал, а хозяин лихорадочно листает какой-то том.