Чернышевский

«Исторический прогресс совершается медленно и тяжело… Сравните состояние общественных учреждений и законов Франции в 1700 году и ныне, — разница чрезвычайная, и вся она в выгоду настоящего; а между тем, почти все эти полтора века были очень тяжелы и мрачны. То же самое и в Англии. Откуда же разница? Она постоянно подготовлялась тем, что лучшие люди каждого поколения находили жизнь своего времени чрезвычайно тяжелою; мало-по-малу хотя не многие из их желаний становились понятны обществу, и потом, когда-нибудь, чрез много лет, при счастливом случае общество полгода, год, много три или четыре года работало над исполнением хотя некоторых из тех немногих желаний, которые проникли в него от лучших людей. Работа никогда не была успешна; на половине дела уже истощалось усердие, изнемогала сила общества, и снова практическая жизнь общества впадала в долгий застой, и по-прежнему лучшие люди, если переживали внушенную ими работу, видели свои желания далеко не осуществленными и попрежнему должны были скорбеть о тяжести жизни. Но в короткий период благородного порыва многое было переделано…

Прогресс совершается чрезвычайно медленно, в том нет спора: но все-таки девять десятых частей того, в чем состоит прогресс, совершается во время кратких периодов усиленной работы. История движется медленно, но все-таки почти все свое движение производит скачок за скачком, будто молоденький воробушек, еще не оперившийся для полета… Но не забудьте, что все-таки каждым прыжком она учится прыгать лучше, и не забудьте, что все-таки она растет и крепнет, и со временем будет прыгать прекрасно, скачок быстро за скачком, без всякой заметной остановки между ними. А еще со временем птичка и вовсе оперится и будет легко и плавно летать с веселою песнею… Таков общий вид истории: ускоренное движение и вследствие его застой, и во время застоя возрождение неудобств, к отвращению которых была направлена деятельность, но с тем вместе и укрепление сил для нового движения, и за новым движением новый застой, и потом опять движение, и такая очередь до бесконечности. Кто в состоянии держаться на этой точке зрения, тот не обольщается излишними надеждами в светлые эпохи одушевленной исторической работы: он знает, что минуты творчества непродолжительны и влекут за собою временный упадок сил. Но зато не унывает он и в тяжелые периоды реакции: он знает, что из реакции по необходимости возникает движение вперед, что самая реакция приготовляет и потребность и средства для движения. Он не мечтает о вечном продолжении дня, когда поля облиты радостным, теплым светом солнца. Но когда охватит их мрачная, сырая и холодная ночь, он с твердой уверенностью ждет нового рассвета и, спокойно всматриваясь в положение созвездий, считает, сколько именно часов осталось до появления зари».

Трудно было в царской подцензурной печати сказать яснее: историю движут революции, прогресс творят революции, так называемые «мирные эпохи» — это эпохи реакции, застоя, бессилия масс, торжества экоплоататоров.

_{Нелегальный портрет Н. Г. Чернышевского}

_{Копия с фотографии 1859 г. Хранится в Доме-музее Н. Г. Чернышевского.}

Только через 45 лет после того, как написаны были эти строки Чернышевским, другой русский «публицист», вскрыв, развернул до конца, наполнил конкретным содержанием гениальные намеки и догадки Чернышевского. Завершая ту борьбу с апологетами «мирного» развития, которую начал на русской почве Чернышевский, этот «публицист» писал: