Черта

Еще более страшным ударом по общинному миру стало использование кагалом услуг доносчиков при выявлении подростков и взрослых «уклонистов». Со времен европейского средневековья в еврейскую традицию вошло не только презрительное, но даже ненавистное отношение к доносительству на соплеменников, становившихся жертвами инквизиции и других христианских расправ. И когда это явление возродилось в николаевской России, на территории Черты, – гнев рядовых членов общин не знал предела. История сохранила несколько известных случаев, когда доносчики становились жертвами самосуда, устроенного жителями местечек. Власть, конечно, жестоко карала за такие расправы, но главная проблема заключалась в нравственном уроне, который нес еврейский мир.

Изданное в 1844 году новое «Положение о евреях» ликвидировало кагалы и подчинило евреев общему управлению, но ответственность за налоги и рекрутские наборы оставило за общинами. Новое «Положение» стало свидетельством того, что власти приступили к политике активного вмешательства во внутреннюю жизнь еврейства с целью разрушения ее основ. Это объявлялось «воспитательными» мерами, усилиями по борьбе с присущими «погрязшему в суевериях племени» предрассудками. Велось наступление на использование традиционной одежды, на другие атрибуты, присущие религиозным иудеям. Общины, как могли, пытались противостоять вторжению, бойкотировать эту реформу, оберегать национальную самобытность. Стороны действовали в расходящихся направлениях: власти, сохраняя выгодные для себя функции общинного самоуправления, но лишая кагал власти, решали проблему ассимиляции жителей Черты, а общины думали о том, как удержать евреев внутри привычного им традиционного мира. Изменить действительность они не могли, но со свойственной древнему народу философичностью ожидали, что тяжелые времена пройдут.

Смерть Николая I, постоянно утяжелявшего и без того нелегкое еврейское бремя, была воспринята в еврейских общинах со вздохом облегчения. И действительно, одним из первых указов нового императора Александра II был отменен набор кантонистов – самая болезненная функция, возложенная на общины.

Однако прежние права общин, включавшие механизмы самоуправления и кагалы, восстановлены не были. И хотя этот ключевой элемент организованного противостояния ассимиляции давно уже был отменен, подозрение, что де-факто он существует, и через двадцать лет многим не давало покоя. Главным образом – тем, кто стремился к превращению евреев империи в часть ее христианского населения.

Рассмотрим это на ставшем хрестоматийным примере Якова Брафмана. Родившись в Минске в последний год правления Александра I, он рос во вполне традиционной, ортодоксальной среде, тем более, что отец его был раввином. Однако детство Якова пришлось уже на николаевскую эпоху. Стремясь избежать набора в кантонисты, он решился на побег из родных мест. И если целью царя было именно крещение подростков, полностью соответствовавшее триаде «Православие, самодержавие, народность», то в отношении Якова сработал принцип «от судьбы не уйдешь»: в 34 года он добровольно пришел к тому же финалу, от которого бежал, – принял православие.

Крестившись сам, Брафман искренне не понимал, почему подобного шага так стремится избежать большинство его соплеменников. Вскоре ему пришлось заниматься этой проблемой уже по должности. Он писал: «Указом Священного Синода в 1860 г. был назначен преподавателем еврейского языка в Минскую духовную семинарию, причем мне было поручено заниматься изысканием средств для устранения затруднений, с которыми евреи, желающие перейти в христианство, встречаются на пути к этой цели».

О причинах этих затруднений он говорит в написанной им через несколько лет книге, и ответ его вытекает из ее названия – «Книга кагала».

С усердием выкреста[50], знающего иврит и традицию, он приводит многочисленные цитаты из Талмуда и других священных текстов, не просто вырывая их из контекста, но совершенно изменяя их первоначальный смысл. Книга буквально набита множеством документов предыдущей, кагальной эпохи жизни общин, начиная с 1794 года, из которых Брафман делает вывод: «В этих документах лежит ясный ответ на вопрос, почему все попытки нашего правительства изменить жизнь евреев не увенчались успехом в продолжение текущего столетия». Каков же был этот ответ?

Причину Брафман видел именно в кагале, который, по его мнению, продолжал существовать де-факто и в современный ему период конца 60-х годов XIX века. С помощью этого механизма, по мысли автора, евреи устанавливали власть не только над членами общины, но и над всем миром, захватывая имущество и земли коренных народов, вытесняя конкурентов другой национальности, подавляя ремесло и торговлю, присваивая капиталы, как заноза раня и заражая организм государства, в котором живут.

Иными словами, мы видим классический набор выражений, которые можно найти в любой антисемитской книге XIX – ХХ веков и в таких же «сочинениях» наших дней. Отчасти необычно вся эта фразеология выглядит только потому, что автор текста по рождению сам был семитом.