Черта

— А я пришла! Ну откуда ты взялась? А? Ну откуда? И почему ты? Как я тебя ненавижу!

— Заходите, Марина!

Оксана поняла, что сморозила глупость, какой заходить, та еле на ногах стояла. Она просто обняла её и втащила в дом. Марина не сопротивлялась. Из её накрашенных глаз катились слёзы, и она была вся такая несчастная, жутко пьяная, а оттого ещё больше несчастная.

— Курить у тебя есть?

— Нет, я не курю. Вы как приехали?

— За рулём я!

— О Боже!

Оксана затащила незваную гостью в ванну, умыла её, заставила выпить активированный уголь и положила на свою кровать. А та глянула на неё затуманенным взором и уснула.

========== Часть 12 ==========

Первое, что увидел Владимир на подходе с работы к собственному дому — это автомобиль Марины. Открытую машину с ключами в замке зажигания. Хозяйки же поблизости явно не было.

Всезнающие бабульки на лавочке у подъезда рассказали, что на машине приехала сильно пьяная девица, которая вошла в подъезд и оттуда не выходила. Зато потом поинтересовались, не к Володеньке ли она?

Так что тему для домыслов и сплетен он им подкинул. Ну ничего — развлекутся.

Пришлось ему сесть в машину и припарковать её на стоянку, закрыть, да и ключи забрать с собой.

На душе было паршиво.

И так нужно объясниться с Оксаной. А тут ещё один подарок. Зачем пришла Марина, он догадывался, но…

Всё равно он поднимется сейчас на свой этаж и всё узнает.

Оксана открыла сразу и затараторила прямо с порога:

— Вова, я её спать уложила, «Боржоми» отпаивала, выкупала, она в ванне чуть в себя пришла, теперь спит. У меня опыт большой, что с такими делать надо. Ты руки мой и поешь, она всё равно спит.

— Я не пью алкоголь, вообще. Так что мне опыт твой в этом плане не пригодится.

Оксана улыбнулась и прижалась к нему.

— Я люблю тебя, хочешь верь, хочешь не верь. Давно люблю. Каждый день о тебе думала, может, даже жила ради тебя.

— А сын где?

— Мультики смотрит, в наушниках. Он тоже тебя любит, Вова. Он от своего отца ласки не видел. Ты к нему иначе относишься, вот он к тебе и тянется.

— Жаль, что не видел. Не запомнит он отца своего совсем. Неправильно это. Мой Данька, того, Ленкиного мужа, отцом называть стал. Знаешь, с одной стороны хорошо. Значит, отношение к ребёнку доброе, хорошее, семейное, а с другой стороны больно.

— Вов, Олежка тоже сегодня спросил, скоро ли папа придёт. Про тебя спросил.

— Замечательный он у нас парень.

Володя обнял Оксану в ответ, поцеловал в висок, затем в волосы.

— Не плачь, если у нас с тобой срастётся, я усыновлю его. Думаю, что возражать никто не будет.

— Думал об этом, да, Вов?

— Думал. Конечно, думал. Я же не легкомысленный мальчик.

В её глазах заблестели слёзы, но Оксана улыбалась.

— Я люблю тебя, Володя! Мне даже кажется, что в первый раз люблю. Пошли, кормить буду. Пока горячее. Пошли.

Пока он ел, она сидела напротив.

По телу разлилось тепло. Вот обойтись бы сейчас без всяких разговоров, а просто в обнимку с ней и Олежкой посмотреть мультики, потом уложить ребёнка в кроватку, прочитать ему сказку, на середине которой он уснёт, так и не дослушав до конца.

А потом можно лечь самому вместе с ней, с женщиной, с которой уютно, с которой не надо никуда торопиться, а можно просто наслаждаться, и получать удовольствие от её реакции, от её ласк и её тепла.

Говорит, что не любила до него никого. Смешно, замужем была. И сама же рассказывала, что замуж по любви шла, что одобрения родни не искала. А теперь говорит, что не любила. Хотя, может, и не любовь это была. Влечение, влюблённость, желание казаться взрослой.

Что же творят эти глупые маленькие девочки в своём желании повзрослеть. Одни делают пирсинг или тату, а другие выскакивают замуж только потому, что там будут взрослыми. А результат — вон, в наушниках, мультики смотрит.

После ужина хотелось покоя и тишины. Можно было и дальше размышлять, взвешивать, анализировать. Целовать соломенные кудряшки Олежки, греться ласками Ксюши. Иметь то, что называется семьёй.

Но надо будить Марину. Или не будить? Пусть проспится, и пора уже поговорить.

Хотя о чём с ней говорить? Четыре года они не виделись, после аварии. Один лишь раз приходила она, когда в больнице он лежал. Когда жалел только об одном, что выжил. Потому что по шофёру Михалычу рыдала жена и дочка, по фельдшеру Валентине и муж, и сын, и родители, только по нему плакать было некому. От слова «совсем».

Та авария разделила его жизнь на «до» и «после». На счастье, как ему казалось, и одиночество. Но черту, разделявшую его жизнь, он так и не перешёл, всё цеплялся за своё прошлое. Потому и отношений с Ксюшей так боялся. Жил в них, и боялся всё равно.

Олежка давно спал, а Володя с Оксаной сидели на кухне, пили чай и говорили ни о чём, просто время убивали. Ждали, когда проснётся Марина. Начинать серьёзный разговор смысла не было, вот и болтали просто так. Хотя обоим обычная болтовня тоже доставляла удовольствие.

Марина проснулась в три. Пришла на кухню.

— Здравствуй, Володя. Я так вижу, что вы с Оксаной вместе, да?

— Правильно мыслишь. Я только не понимаю пьяную езду за рулём.

— Опять я опоздала.

— В смысле, ты о чём?