Черта

Случай был из тех, что он не любил. То есть смерть он не любил всегда, но были случаи, вызывающие какой-то детективный интерес, с загадкой, с кучей вопросов, те над которыми надо повозиться, прежде чем дать заключение.Были клинически интересные случаи, познавательные и необычные. А бывали вот такие, как этот, вызывающие сострадание и попытку понять.

***

Её, лежащую в ванне с перерезанными венами, обнаружила дочь.

Девочка испугалась и закричала, на крик прибежали отец и старший брат, но тело уже успело остыть. Хотя изначально вода была тёплой.

В тот момент, когда тридцатипятилетняя женщина покончила собой, дома были все: муж, двое детей (сын четырнадцати лет и дочь — десяти), свёкор со свекровью.

Ночь прошла, прежде чем они её нашли.

Характер повреждений говорил за самоубийство. Даже гадать не надо было.

Плакала только девочка. Остальные выглядели равнодушными. Сын собирался на тренировку, потому что впереди соревнования. Свекровь сидела с недовольной рожей и подсчитывала затраты на похороны, возмущаясь дороговизне ритуальных услуг.

Они умудрились первыми позвонить похоронным агентам, а уже те, прибыв на место, вызвали «скорую» и полицию.

За время осмотра приехали мать и подруга. С матерью общаться было совершенно невозможно, зато подруга рассказала такую историю:

«Катя была убита, заморена бытом. Кроме работы, которая отнимала массу сил, дома ждали муж, дети и свёкор со свекровью. Они требовали горячей еды, чистой одежды и внимания. При этом постоянно выговаривая, что она мразь, желая ей поскорее сдохнуть. Особенно родной сын. Он никогда не стеснялся в выражениях. Брал пример со своего отца. Она говорила, что периодически опускались руки, хотелось на всех накричать. Она была для своей семьи лишь прислугой. Ей казалось, что она совершенно одна. А может, так оно и было. За день до случившегося сын что-то напортачил в компьютере, а на её справедливое замечание начал орать, что он ждёт—не дождётся смерти своей матери. Муж и свёкор согласно покивали головами. Видимо, чаша переполнилась, и Катя поняла, что дальше так жить не хочет».

А дальше было понятно, что после беседы с подругой по телефону, Катя ушла в ванную. Лежала в тёплой ароматной воде, распаковывая новую бритву. Потом был порез и вода, окрасившаяся в алый цвет. Никто из домашних не хватился, всем было всё равно. Её не замечали при жизни, когда, сделав все дела, она оставалась наедине сама с собой. Её не заметили после смерти…

Её так и не услышали…

В бюро вернулся Володя совсем без настроения. Катя эта никак из головы не шла.

***

— Хочешь, заберу я у тебя это дело? Вов?

— Почему так спросил, Семёныч?

— Ты его слишком близко к сердцу принял.

— Принял. Понимаешь, и обвинить-то в принципе там некого. Они все внесли свою лепту, все члены её семьи. Каждый по чуть-чуть. А потом объединились против неё, выбрав её виноватой. Им стало удобно вымещать на ней своё зло, свои обиды, которые её в принципе-то и не касались. Просто негатив, накопленный за день. Затем это вошло в привычку: выместили своё зло — и самим полегчало. Не знаю, хорошим человеком она была или плохим, но смерти она точно не заслуживала. Там, в ванне этой, одиночество кричало, только его не слышал никто. Она в одежде, причёсана, как на выход. Это значит, что готовилась она. Не спонтанный шаг, обдуманный, понимаешь?

— Вова, ты не прав. Она дочку десятилетнюю оставила. На кого? На своих убийц? Так это эгоизм, Вова. А о матери своей она подумала? Готовилась она… Вот ты её и пожалел, один из всех. Ты единственный услышал. А толку? Прекрати жить чужими жизнями, свою строй. Нет, не заберу я у тебя это дело, доводи его до конца и делай выводы. Только правильные выводы. А я с тебя спрошу, про всё и за всех. Потому что я твой начальник. Кстати, с самого момента открытия небоскрёба Эмпайр-стейт-билдинг, его атаковали самоубийцы, желавшие покончить с собой публично и с помпой. Количество жертв небоскрёба достигает тридцать шесть человек. Они тоже причёски делали и макияж наводили. Готовились, как могли. Чтобы эффектно из жизни уйти. Тебе их тоже жалко? Я вот о чём думаю, неправильно мы самоубийц самоубийцами называем. Сколько людей они своим деянием калечат? Сколько матерей умирают в душе и уже никогда по-человечески жить не могут? Сколько детей плачут по своим родителям! Ты эти жертвы считал? Я знаю, почему ты их жалеешь, знаю, Вова. Потом поговорим.

***

Каждое судебно-медицинское вскрытие начинается с изучения одежды покойного. Это закон. Судебный медик обязан детально описать не только предметы одежды, но и все повреждения, имеющиеся на них. На мокрой Катиной одежде не было повреждений, только кровью она пропиталась. И на теле следов насилия тоже не было. Только вот измерять моральные травмы и душевное насилие судебные медики не научились.

Уже был написан протокол вскрытия и на анализы отправлены биологические жидкости. Всё было сделано тщательнийшим образом. Но тоска не проходила.

Приходил муж, забрал золотые украшения. Сказал, что и подумать не мог, что такое могло случится. Переживал, или так Володе казалось.