Чертеж Ньютона

Отец был уверен, что Эммаус – это особая точка географии, в которой свершается некое преображение сознания, открывается новое зрение. Заглянувшие в ковчег жители Бейт-Шемеша погибли, ибо увидели пустоту. Главная тайна Вселенной всегда колеблется между «есть» и «нет». Если Господь существует, тайна тут же оказывается утрачена. Если нет, происходит ровно то же самое.

«Не очень понятно, почему Иерусалимский храм не попал в список чудес света. Вероятно, римляне всерьез опасались прославиться как варвары. Основание Храма в два раза превосходило площадь афинского Акрополя. Паломники перед Пасхой приходили в Иерусалим и селились кто побогаче – на постоялых дворах в самом городе, кто победней – в палатках, к северу от Голгофы, близ Дамасских ворот, где, кстати, было самое уязвимое – ибо плоское – место, неизменно избиравшееся во все века вражескими армиями (свирепыми ассирийцами, беспощадными вавилонянами, методичными римлянами) для сосредоточения осадных сил. Перед Пасхой паломники огромным лагерем, вторя временам Исхода, проведенным на Синайском полуострове, жили под городскими стенами, обитали вместе с предназначенными к закланию агнцами, с клетками голубей, запасами мацы. Вероятно, с тех пор туризм и пикники с барбекю, благоухающим почти так же, как жертвенник в Храме, стали национальным досугом, выражением любви к обетованной и обретаемой земле. Настанет время, и толпа ручьями потянется к купелям близ Гихона, чтобы ритуально очиститься и подняться к Храму в сопровождении блеяния, хлопанья крыльев, взмахов пальмовых ладоней, пения псалмов, бряцания по сухожилиям арфы под присмотром римской и храмовой полиций».

Читая эти строки, я отчетливо видел, как из птичьих плетенок летят перья, как на руках, будто детей, несут каракулевых ягнят. А отец в заключение писал: «Странно, печально, но от Храма не сохранилось ни единого камня. В этом есть все то же таинство сокрытия: особенный способ выражения Вселенной, согласно которому „Мир – это только кем-то рассказанная история“. Сохранился Рим, ощущаемый древнее любого города на свете, ибо он не был разрушен, и конная статуя Марка Аврелия все еще иногда по ночам сходит с постамента. Сохранились обломки арки Тита с барельефом торжеств в честь покорения Иудеи: легионеры несут семисвечник (реплика этой меноры нынче стоит у выхода из аэропорта Бен-Гурион) и другие храмовые сокровища, поиски которых тлеют до сих пор. А вот от столпа цивилизации не осталось ничего.

Иерусалим полагалось бы весь застеклить. Раскопать, изучить и заложить стеклом раскопы, как это сделано в нескольких музейных окрестностях у Элии Капитолины: там срезы спускаются на двадцать метров по экспозиционным лестницам. Пусть возводятся новые здания, но только пусть в них при этом будет сохранен под стеклом археологический разрез – все слои с кусками стен, полов, предметами, торчащими из земли. Пусть откроются остатки дворцов, домов, мостовых, общественных уборных, окаменевшие головешки, до сих пор пахнущие гарью.

Творец в той же степени иллюзия, в какой личность человека есть сумма его знаний, мыслей, воспоминаний, суждений, притом что существование Творца равносильно Его несуществованию. Ибо смысл есть понимание тайны, искусство ее обнажения. Извлечение смысла начинается с поиска возлюбленной – таинства. Но иногда она является сама – ослепительно обнаженной, и иметь с ней дело возможно, лишь взяв в руки щит Персея».