Чертежи волшебства

Постепенно окружающий мир начал просачиваться сквозь пелену отрешенности подобно тому, как звук пробивается сквозь временную глухоту, заложившую уши после близкого взрыва. Шимаэл почувствовал, как затекли его пальцы, которые продолжали изо всех сил прижимать икону к груди. Он медленно перекатился на бок и сел, оглядываясь по сторонам.

Недалеко промелькнуло что-то зеленое, и сердце испуганно екнуло. Снова волки?! Но пилот почти сразу сообразил, что это светятся не глаза хищника, а луч охранного периметра. Он хотел вскочить и побежать к челноку, но его ноги подкосились, снова бросив его на мокрый мох. Тогда Шимаэл пополз на четвереньках, помогая себе правой рукой, а левой сжав икону. Губы его беззвучно шевелились, моля Сиарну не покидать его в последний момент.

По телу прокатилась волна легкого жжения, означающая, что он пересек периметр и оказался под его защитой. Он кое-как поднялся на ноги и заковылял вперед, выставив руку перед собой, чтобы не налететь на корабль лбом. Пальцы наткнулись на шершавый бок челнока, и Шимаэл облегченно уткнулся в него, испытывая к железной машине чуть ли не благодарность. Здесь, под чужим небом, она осталась его единственным другом.

Он зашарил по обшивке, выясняя, где именно оказался, и в какой стороне находится погрузочный люк. Сейчас, когда гроза утихла, земля погрузилась в такую кромешную темень, каковая бывает лишь в недрах угольной шахты. Даже очки не помогли бы.

Кое-как сориентировавшись, Шимаэл двинулся вдоль борта, нащупывая крышку пульта управления трапом. Она пригорела во время посадки, и Шимаэл в кровь разодрал руку, пока оббивал с нее окалину и ногтями пытался ее открыть. Когда это ему, наконец, удалось, сканер упорно не хотел признавать его грязную и окровавленную ладонь и отказывался открывать люк. Пришлось наклоняться и оттирать руку о мокрую траву и собственные штаны. Взаимопонимание получилось наладить только с третьей попытки, и погрузочная аппарель со скрипом и натужным гудением опустилась к ногам Шимаэла. По земле пролегла широкая полоса тусклого желтого света.

Силы окончательно изменили ему, он рухнул на трап и, хватаясь руками за решетчатый пол, втащил свое безвольное тело вовнутрь. Кнопка закрытия люка располагалась на уровне пояса, но Шимаэлу пришлось тянуться к ней чуть ли не из последних сил, наугад хлопая по стене и оставляя на ободранном пластике отпечатки кровавой пятерни.

Кронштейны замков лязгнули, герметично изолировав его от окружающего мира. Шум дождя, гул далекого грома, перекрикивания птиц — скальпель захлопнувшегося люка словно отсек все звуки, оставив Шимаэла наедине с голосами в его собственной голове. Там были и Найда, и Чак, и Сейра, даже Риккардо с Айваном — все его товарищи, чьи грехи он осмелился взвалить на себя. Теперь он был обречен пронести эту ношу через всю оставшуюся жизнь. Он не сожалел о принятом решении, но внезапное осознание того, что мосты сожжены, и обратного пути больше нет, окатило его обжигающей волной, и Шимаэл зарыдал.

Никто не мог слышать его в этот момент, и ему некого было стыдиться, а потому он отпустил вожжи своих эмоций, и они хлынули наружу, изливаясь потоками слез. В приступе невыразимого отчаяния Шимаэл колотил кулаками по полу и бился об него головой, подобно новорожденному младенцу заходясь в крике, знаменующем приход в этот мир новой Жизни.

* * *

Взошедшее солнце высушило оставшиеся после дождя капли на стекле кабины, оставив от них лишь мутные пятнышки. Его косые лучи скользнули по приборной панели и осветили руки Шимаэла, лежащие на подлокотниках пилотского кресла. Пальцы ощутили ласковое тепло, которое наполняло душу спокойствием и умиротворенностью. Теперь он уже никуда не спешил. До стартового окна оставалось еще около получаса, и Шимаэл наслаждался драгоценными минутами покоя.

За ночь он, как мог, постарался привести себя в порядок. Чак не соврал, когда говорил, что под завязку заполнил все доступные баки, а потому Шимаэл даже смог принять горячий душ. Он так усердно намыливал себя засохшим и растрескавшимся обмылком и так яростно тер тело найденной в шкафчике старой мочалкой, словно желал содрать с себя вместе с грязью и всю кожу. Он постарался ничего не упустить: постриг ногти, старой ржавой бритвой тщательно соскреб со щек щетину и даже подстриг особо выбивавшиеся пряди волос.

Покончив с мытьем, Шимаэл занялся осмотром своих ранений. К счастью, все дело ограничивалось ссадинами и синяками, многие царапины уже начали заживать, а остальные проблемы были благополучно решены при помощи йода и нескольких кусочков пластыря из штатной аптечки. Тут даже услуги бортового робохирурга не понадобятся.

Несмотря на то, что на борту челнока не имелось резервного гардероба, вся старая одежда без колебаний отправилась прямиком в утилизатор. В качестве замены ей Шимаэл воспользовался свежим комплектом термобелья, предназначенного для одевания под скафандр, и теперь чистая и мягкая ткань приятно щекотала кожу.