Чертежи волшебства

— Уж лучше бы к дикарям подались, — продолжал недовольно брюзжать Шимаэл, — они хотя бы предсказуемые.

— Ты же сам говорил, что в таком случае мы не смогли бы даже окупить затраты на топливо! Мы не благотворительный цирк, мы должны деньги зарабатывать!

— Ах, вон оно что! — Сейра уперла руки в бока. — Ты так жаждал подзаработать на горяченьком, что ради этого решился на подлог? Боялся, что мы, узнав подробности, не захотим лететь на Клиссу и предпочтем какой-нибудь более спокойный, пусть даже менее прибыльный вариант? Что, так сильно финансовые проблемы допекли?

— Так! Хватит препираться! Сейчас у нас есть дела поважнее, — Риккардо решил прекратить дискуссию, пока она не зашла слишком далеко, — давайте сначала выберемся отсюда, а потом уже будем друн другу счета предъявлять.

— А мы выберемся? — риторический вопрос Шимаэла повис в воздухе.

— Шим, заткнись! — огрызнулась Сейра.

— Кто хочет, может оставаться, — капитан подошел к своему рюкзаку и, поморщившись от пронзившей бок боли, взвалил его на плечо, — но лично я голосую за то, чтобы убраться из этого болота как можно скорее.

Он повернулся к лесу и решительно зашагал вперед, вскоре скрывшись за деревьями.

— М-да, — хмыкнул Айван, угрюмо глядя ему вслед, — положение наше выглядит откровенно дерьмово, а пахнет и того хуже, но сидя здесь и попусту сотрясая воздух мы ничегошеньки не изменим. Надо идти.

— Он прав, Шим, — Сейра подошла к пилоту и положила руку ему на плечо, — пошли с нами. Ты нам нужен.

— Ладно, хуже мне все равно уже не будет, — тот осторожно покрутил головой, проверяя, цела ли шея после столь близкого знакомства с клешнями Айвана, и тяжко вздохнул. — Только ради тебя…

Глава 23

Подобрав свои вещи, они углубились в лес, оставив позади пылающие останки машины, которая оплакивала погибших сверкающими слезами плавящегося алюминия. Поднимающийся почти вертикально столб густого черного дыма терялся в низком свинцовом небе. Отличный ориентир, который вскоре должен был привлечь сюда немало любопытствующих, объясняться с которыми никому не хотелось.

Их отряд взбирался вверх по склону гряды, представляя собой весьма странную процессию, где четыре человека шли в одном направлении, но при этом каждый старательно держался сам по себе.

Шимаэл плелся в самом конце, то и дело спотыкаясь и падая в сухой мох. Последние события буквально опустошили его, лишив последних оставшихся сил. Каждый раз, упав, он невольно задумывался, а стоит ли вообще подниматься. Трудно сказать, что именно двигало им, быть может элементарное животное желание жить, но пока пилот раз за разом снова вставал на ноги и продолжал идти дальше с энтузиазмом человека, которого ведут на смертную казнь.

Давящее чувство, что за ними наблюдают, поджидая удобного момента, чтобы выбить табурет из-под ног очередного висельника, никуда не делось, а, напротив, стало только сильнее. Казалось, если поднять взгляд к небу, то можно увидеть огромный стеклянный колпак, сквозь который просвечивают равнодушные глаза их истязателя. Иногда Шимаэлу даже мерещилось гнусное хихиканье. И все было бы еще ничего, кабы не человек, выбранный для приведения приговора в исполнение. Шимаэл пребывал в замешательстве, он был растерян и озадачен.

Шимаэл в очередной раз споткнулся и вполголоса выругался, больно ударившись коленкой об камень.

На какое-то время он оставил в стороне размышления о маячащих впереди мрачных перспективах и сосредоточился на пристальном изучении собственных чувств. Он уже вышел из того возраста, когда бурлящие в крови гормоны время от времени срывают крышку с черепной коробки, да и аналитический склад его ума располагал к критическому осмыслению собственных эмоций и переживаний. Ему и раньше доводилось заводить знакомства на одну ночь, однако до сих пор все эти сладкие пули благополучно проходили мимо его сердца, оставляя после себя лишь легкий порыв пахнущего духами воздуха. Все его предыдущие отношения с помощницей капитана также были лишь дружеской забавой, эдаким лекарством от скуки, не более того.

Но после последнего выстрела он неожиданно обнаружил в своей душе кровоточащую рану, которая упорно не хотела затягиваться. Разумеется, Шимаэлу случалось влюбляться, но пока ему удавалось сохранять определенный контроль над этим блаженным безумием, отдавая себе отчет в том, что именно с ним происходит.