Чертог Пустоты (СИ)

— Да. Чем строже правила и границы, тем быстрее и лучше такие дети учатся взаимодействовать с миром.

Декан Слизерина стиснул пальцами подлокотники кресла, когда в памяти вспыхнуло бледное лицо запертого в тесной комнатушке двенадцатилетнего мальчика, измученного голодом и дурным обращением родственников. По спине у него прокатилась волна жара.

— Вот как, — едва не промурлыкал он, неожиданно холодно глядя на директора Хогвартса. — И, как я понимаю, Дурсли показались вам достаточно подходящим вариантом для создания жесткого контроля?

— Мне понятна твоя злость, Северус, — смиренно вздохнул Дамблдор. — Но, поверь, я никогда не желал Гарри зла.

— Тогда чего же вы желали? — ядовито полюбопытствовал тот.

— Мальчик очень знаменит, если бы он рос в мире, где его восхваляют, то мог стать избалованным и испорченным с исковерканными нормами морали и нравственности. Я надеялся, что оказавшись в волшебном мире в сознательном возрасте, Гарри обретет здесь дом и семью. Что он полюбит этот мир и живущих здесь людей.

— О да. Вы лишь проглядели, что у него уже была семья, которую он любил сильнее, чем смог бы когда-нибудь полюбить волшебный мир.

— И это оказалось роковой ошибкой.

— Не сомневаюсь…

— Нет, ты не понимаешь, Северус, — Альбус снова взглянул в окно. — Пока не понимаешь. Очень важно правильно воспитать светлого волшебника, четко и ясно обозначить для него законы и рамки. На них он будет опираться, принимая решения, но беда в том, что они же могут превратить светлого мага в монстра, гораздо страшнее Волдеморта.

*

Камни превращались в пепел.

«…я вроде как ушел из дома. Можно войти?»

Обессиленно привалившись плечом к косяку, Гарри смотрит на Тома, обескураженно застывшего в дверном проеме. Его взгляд скользит по бледному, осунувшемуся лицу, спутанным, влажным волосам, и мокрой одежде, отмечая, что тело Поттера сотрясает мелкая дрожь, а глаза закрываются сами собой.

Пепел был повсюду. Застилал глаза. Душил. Это было почти больно.

«Мы с тобой, Гарри, истинные наследники Слизерина».

Образы, яркие и реальные, загорались в памяти: библиотека, приглушенный свет канделябров и дрожащие тени от свеч на стенах, запах чернил и старой мебели, скрип половиц.

«Что бы там ни взбрело в голову Тому, я всегда буду на его стороне».

Гарри рассматривал самого себя, сидящего на земле напротив Гермионы. Сколько им тогда было? Двенадцать?

«Что теперь ты будешь делать со своими громкими заявлениями?» — хотел спросить он у своей более юной версии, но картинка потускнела и рассыпалась, а на смену ей тут же пришла новая, и Том, иронично улыбаясь, взглянул ему в глаза.

«…без тебя эта жизнь не особенно интересная штука».

Как Дамблдор мог говорить, что всё это не имело смысла? Не имело значения? Что Том лишь сосуд без души? Для Гарри не было никого реальнее Тома. Это он был пустотой. Без Тома он был пустотой.

«…я лучше буду рядом, чтобы дать тебе хорошего пинка, потому что кроме меня ты все равно никого не слушаешь».

Ты и меня-то не слушаешь…

«Том, я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было. Ты мне как брат, ты мой лучший друг, всегда им был и всегда будешь, и я думал, что ты тоже веришь мне…»

Пепел кружил в воздухе, и смешивался с туманом, оживляя тени, а те превращались в безумный калейдоскоп воспоминаний.

«Я верю тебе…»

*

— Вы недавно говорили, что свет не дает нам превратиться в чудовищ, — напомнил Снейп. — Так каким же образом этот же свет делает из мага монстра?

— Свет без тьмы выжигает всё вокруг себя. В своей чистоте он намного опаснее тьмы. Поверь, мир не знал бы диктатора страшнее светлого мага. Его нельзя испугать или подкупить, он не ведает страха, ненависти, зависти и алчности. То, что выходит за границы порядка, автоматически причисляется к злу и хаосу, — Альбус задумчиво уставился в свою треснувшую чашку. — А как известно, нет порядка идеальнее, чем смерть, — отстраненно протянул он. — Свет не чувствует милосердия и сострадания, — вырвавшись из капкана собственных мрачных мыслей, директор поднял взгляд на собеседника и улыбнулся. — Слава Мерлину, подобные преображения случаются крайне редко. Чтобы довести до такого светлого волшебника, нужно очень сильно постараться. К тому же я говорю сейчас о чистой, несформированной энергии.

— Выходит, если Поттер — абсолютно светлый маг, то он не испытывает чувств? — Снейп думал о вечно фонтанирующем эмоциями мальчишке. — Как такое возможно?

Словно в ответ на этот вопрос в памяти всколыхнулся равнодушный взгляд двенадцатилетнего мальчика, стоящего возле обездвиженной василиском ученицы Хогвартса и его спокойный голос: «…не могу нащупать пульс. Она умерла?» Разве могут дети в подобном возрасте настолько безразлично спрашивать о таком?